— Тень? — снова хватаюсь я за это слов, которое странным образом постоянно всплывает, когда дело касается Виолы. — Ты что, намекаешь на обезличивание? Деперсонализацию?

— Херолизацию, Полина! Нахваталась тут умных слов и лепит куда попало! — раздраженно прерывает меня Вэл, на что я тоже не собираюсь молчать.

— Ой, кто бы говорил! Ты, ментальный детокс по дауншифтингу!

— Ой, все! — кривляет он меня и снова пьёт своё вино — как мне кажется, очень обижено. — Я тут пытаюсь тебе душу человека наизнанку вывернуть, а ты мне эти свои термины в глаза тычешь!

— Ну, извини, — понимая, что историю Виолы Вэл воспринимает так близко к сердцу, потому что видит в ней отчасти себя — точно как и я сразу начала защищать Злату, среднюю Наташкину дочь, увидев в ней свои детские проблемы. — Я внимательно тебя слушаю и не перебиваю.

Какое-то время мы молчим, пока Вэл нервным движением достаёт свой вейп и заправляет его. После чего, выпустив первое облачко ароматного пара, продолжает.

— Я вот о чем хочу сказать, — подозрительно зыркает он на меня в ожидании ненужных утончений, но я молчу как партизан. Сейчас как раз тот случай, когда мне снова надо навострить уши и внимательно слушать. — Что если бы она знала, что есть ещё что-то в жизни — ну какая-то херня типа необходимости работать, или учиться, чтобы морги не мыть, или вообще бороться за место под солнцем, после разрушения старого образа она бы могла нацепить на себя новую роль. Типа «я сама», которую ты так любишь, или какой-нибудь упоротой карьеристки, или блогерши — вот почему при такой популярности она не попытались раскрутиться и монетизировать это дело? Почему не захотела стать самой популярной? Срубить себе миллион подписчиков?

— Тут уже есть своя популярная блогерша, — говорю я, понимая, что за образом Виолы снова возникает образ Кристины — как альтер-эго, или как то, чего у кого-то из них никогда не было, но что вторая имела в достатке. У Виолы были любовь и обожание, о которых Кристина не могла и мечтать, у Крис же — власть и влияние, которые могли бы удержать Виолу от слепого подыгрывание толпе. Как же странно и пугающе переплетены судьбы этих девочек, в очередной раз понимаю я, делясь этой мыслью с Вэлом.

— Да ничего не пугающе, — обрывает меня он. — Обычные подростковые терки. Одна умная, вторая красивая. Одна популярная, вторая амбициозная. Такие всегда будут соперничать и цапаться между собой. Давай, листай дальше. Может, увидим эту ее подружку-тень или как ты там говорила?

Подбираемся к этому периоду — конец десятого класса — через многочисленные репосты из групп «Я — твоя причина напиться», «Стерва — это талант!» «Некрасивым вход воспрещён!». Перед нашими глазами мелькают бесконечные фото с вечеринок и местных клубов, на которых Виола всегда в окружении друзей и поклонников, в обтягивающих коротких платьях и с ярко накрашенными губами — видно, что навеселе, в блёстках и кое-где поплывшим макияжем, но ничего чрезмерного — подбородок всегда высоко вздёрнут, улыбка на миллион хорошо отрепетирована. Она в своей стихии, роль «красотка и звезда» легко и привычно отыгрывается. И нигде, ни под одним из постов нет и следа присутствуя Кристины — она не коментит язвительно ее снимки, не подкалывает и не вступает в перепалки — кажется, ее вообще нет в жизни Виолы.

И, тем не менее, я уверена, что это не так. Просто мы ещё не все видим и не все знаем.

На одной из фотографий, очень нетипичной и выбивающейся из общего ряда, мой взгляд против воли останавливается дольше, чем на других. Виола с подружками в маковом поле — и не за городом, куда ездили мы с Артуром, а на окраине, где заканчиваются вечные пятиэтажки и начинаются дачи. Я сама сколько раз там мучала Наташку и других «моделей», согласившихся стать жертвами в обмен на бесплатные снимки — поэтому узнаю это место с первого взгляда.

На Виоле и девчонках никакого макияжа, простые майки, джинсовые шорты, легкие шлёпанцы, кто-то совсем без обуви. Совершенно беззаботное время, июнь, когда все лето и вся жизнь ещё впереди. Внимательнее присматриваюсь к выражению лица Виолы — оно какое-то другое. Какое-то по-детски растерянное, на нем застыла то ли нерешительность, то ли незнание, как позировать сейчас — и поэтому она просто смотрит в камеру, вопросительно, даже немного неуверенно. Я не видела ее неуверенной ни на одном из предыдущих фото — и этот взгляд меня удивляет.

Она совершенно не похожа здесь на первую красотку и королеву — и при этом более красива, чем на остальных снимках. Без ненужного позёрства, без вызова и немного вульгарного напора, который ей парадоксально шёл и не слишком-то и портил. Волосы, собранные в обычную косичку, выбелены солнцем, кожа на носу потрескалась от загара, на щеках веснушки, брови, не подведённые карандашом тоже выгорели и придают ее облику какую-то умилительную детскость. Смотрю на дату и чувствую, как суеверный холодок ползёт по спине. Ровно через год, в этот же день Виолы не станет — и это небольшое совпадение заставляет меня поежиться и сжать руку Вэла, на что он реагирует без привычного скептицизма.

— Что, тоже видишь разницу? — говорит он. — Вот же она, без своего привычного амплуа. Актриса, роль у которой отобрали и отдали кому-то другому. Смотри, она как будто не знает, кто такая. Ей срочно нужен новый образ, без этого жить она не умеет. Заметила, какие перед этим перерывы в датах постов? По-любому, куча записей вычищена. Ты говорила, хейтеры набегали к ней на страничку?

— Да, к ней и к ее друзьям. Вирусили эти фотки, требовали извиниться непонятно перед кем, признать, что все ее титулы и звания незаслуженные, что она кого-то там притесняла и унижала. Чуть ли не все заслуги отобрала. Но она и их смогла очаровать и половина хейтеров на неё потом подписались. В общем, переиграла их. Не вышло у них ее в угол загнать — по крайней мере мне так рассказывали эту историю, — говорю я, стараясь передать слова Дэна максимально точно.