— Мы знаем, — кивнул, желая ее успокоить, Лева.

Но Василиса решительно замотала головой, снова разметав по плечам только что расчесанные рыжие пряди.

— Ничего вы не знаете! — произнесла она с жаром — Уходите!

Она глянула на нас, поняла, видимо, что ее просьба не возымела никакого действия, набрала побольше воздуха и, не обращая внимания на впившиеся в тело путы и сочащуюся из-под них кровь, быстро и решительно продолжала:

— Он играет с вами! Заманивает в ловушку. Использует меня как приманку. Он хочет добыть…

Ей пришлось замолчать, поскольку лески глубоко впились в шею, закрывая доступ воздуха. Лицо ее начало синеть, глаза закатились, на губах показалась кровавая пена. Иван бросился к любимой, пытаясь разорвать путы, но только пальцы себе изрезал. Меч-кладенец здесь бы тоже, увы, не помог, как и Левин жреческий нож. Впрочем, лески ослабли сами, едва только Василиса лишилась чувств. Какое-то время она лежала неподвижно, глотая кровь и воздух. Потом открыла наполненные слезами глаза и чуть слышно прохрипела:

— Уходите!

— Успокойся и побереги себя, — на сей раз взмолился уже Иван, баюкая ее как больного ребенка. — Мы будем осторожны.

— Мы найдем его смерть, — пообещал Лева. — Мы знаем, где ее искать.

Василиса испуганно и с недоверием глянула на нас, потом в ее глазах загорелась надежда.

— Я постараюсь продержаться, — пообещала она, не без труда приподнимаясь на софе и показывая нам, чтобы мы не чинились и забирали со стола все, что сможем унести. — Мне уже лучше. Берегите Машу и поскорее возвращайтесь!

— Ее правда никак нельзя было освободить? — с болью в голосе спросил Иван, едва мы, покинув тем же путем и способом обиталище Бессмертного и выбравшись со свалки, вернули себе человеческое обличье.

Лева скорбно покачал головой, попутно пытаясь отыскать на местности какие-то ведомые только ему ориентиры:

— Слишком сильное заклятье. Тут даже могущественные духи не помогут. Его снять может лишь тот, кто наложил. Поэтому единственный способ — дойти до конца и уничтожить Бессмертного.

— Желательно не угодив в расставленные на дороге ловушки, — добавила я, вспоминая метания подруги между отчаянием и надеждой.

— Да ладно тебе, Маш, — досадливо поморщился Иван. — В первый раз, что ли?

— Не в первый, — согласилась я. — Но Василиса нас еще в лесу пыталась о чем-то предупредить и сейчас что-то торопилась сказать, не побоявшись своих жутких пут. Что за игру ведет с нами Бессмертный? Что ему от нас нужно?

— Меня больше интересует вопрос насчет потерянной смерти, — устало потер лоб Иван, размазывая по лицу то ли мазут, то ли смазку. — Вы ж понимаете, я никуда не уйду без Василисы. Если понадобится, буду бродить тут целую вечность.

— Целую вечность не понадобится, — успокоил друга Лева. — Не для того дон Оттавио потерял половину духов, а мой отец едва не заблудился в лабиринте отражений. Теневую проекцию Мирового древа почти невозможно отыскать. Но у нас есть рефлекторы и амулеты.

Он и в самом деле разровнял и засыпал речным песком почву, разложил в особом порядке целый набор странных предметов и расставил зеркала, используя как ориентир возвышавшуюся посреди свалки башню. Помимо знакомого куска обсидиана и осколка нашего трюмо из прихожей я увидела самородный фульгурит — кусок зеркала Верхнего мира, который Лева все эти годы хранил как память об отце.

Он еще не закончил приготовления, когда мертвая пустошь возле свалки зашевелилась десятками безобразных и нелепых созданий. Похоже, Константин Щаславович, так радушно впустивший нас в свои владения, не предполагал, что мы захотим так скоро их покинуть. И теперь недреманная стража восставала от не-сна. Экипажи кораблей мертвецов и ксеноморфы с космических станций потрясали абордажными саблями и разворачивали телескопические челюсти и жвала. Плененные хозяином Нави создания леса и собранные из деталей машин кибернетические големы выпускали когти, обнажали зубы и клацали шестеренками. Они не могли нас разглядеть, но чуяли за версту и, повинуясь приказу хозяина, пытались добраться до нашей плоти.

— У тебя там еще долго? — поинтересовался у Левы Иван, сопроводив вопрос парочкой крепких выражений, адресованных нашим гостям.

Он уже достал меч и сейчас отражал первую атаку, успевая отбивать удары сразу по всем направлениям. Я не знаю, где и когда брат выучил эти приемы, возможно, какие-то движения ему подсказывал сам меч, но сейчас мой тихоня-герпетолог с легкостью бросил бы вызов не только любому реконструктору из клуба, но мог бы потягаться и с настоящими мастерами спорта. Он сражался в полную силу, вкладывал в каждый удар всю свою досаду и боль, воздавая сторицей за все раны на теле возлюбленной, за время, проведенное в узилище, и за ее год в лягушачьей шкуре.