Не для него венчальный звон!

Аннотация

Пэлем Гринвел Вудхауз Не для него венчальный звон! I Однажды в жаркий летний день мы с Акриджем завтракали (за мой счет) в ресторане. Когда мы кончили завтрак и вышли на улицу, перед дверьми ресторана остановился блестящий, новенький автомобиль. Из него выскочил шофер, приподнял крышку над мотором и, вооружившись клещами, стал исправлять машину. Если бы я был один, я бы не обратил на него ни малейшего внимания. Но Акридж, в качестве записного лентяя, не мог равнодушно видеть людей, занятых какой-нибудь работой. Он схватил меня за руку и потащил к автомобилю. Ему непременно хотелось оказать труженику моральную поддержку. Он вплотную подошел к нему сзади и наклонился так близко, что его дыхание зашевелило волосы на затылке у шофера. Шофер обернулся и с раздражением взглянул на него. — Проходите, — сказал он. Но вдруг на лице его засияла улыбка. — Здорово! — сказал он. — Фредерик! — воскликнул Акридж. — Я тебя не узнал. Это твой новый автомобиль? — Да, — сказал шофер. — Мой приятель, — шепотом объяснил мне Акридж. — Я познакомился с ним в кабаке. Лондон кишел приятелями Акриджа, с которыми он познакомился в кабаках. — Что случилось? — Так, пустяки! — сказал Фредерик. — Сейчас все будет в порядке. Он был прав. Через минуту он уже захлопнул крышку и вытер руки. — Славный денек! — Великолепный! — согласился Акридж. — Куда ты сейчас едешь? — В Эддингтон. Там мой хозяин играет в гольф. Он помолчал немного, разморенный жарким июньским солнцем. — Хочешь прокатиться в Ист-Кройдон? — прибавил он. — Оттуда вернешься поездом. Мы с Акриджем решили не отказываться от такого приятного предложения. Через минуту мы уже неслись в автомобиле по лондонским улицам, как два миллионера, отправившихся на загородную прогулку. Я чувствовал себя превосходно, Акридж тоже. Но, к сожалению, вскоре случилось одно происшествие, которое чуть было не отравило нам всю прелесть поездки. Длинный ряд грузовых автомобилей перегородил нам дорогу; нам пришлось остановиться и ждать. Едва мы остановились, как услышали громкий возглас: — Эй! Возглас этот, без всякого сомнения, относился к нам. Мы увидели длиннобородого, высокого мужчину средних лет, стоявшего на мостовой. — Эй! Вы! — орал он. Прохожие, в ожидании скандала, останавливались. Фредерик с презрением взглянул на кричавшего. Все шоферы глубоко презирают пешеходов. Но, к удивлению моему, на лице у Акриджа появилось выражение, какое бывает у диких зверей, попавших в капкан. Он покраснел, как помидор, и отвернулся от кричавшего, стараясь сделать вид, что не замечает его. — Я хочу поговорить с вами! — вопил бородатый. Тут события приняли весьма неприятный оборот. Когда путь освободился и мы двинулись дальше, бородач одним прыжком вскочил на подножку нашего автомобиля. Акридж внезапно очнулся и толкнул его в грудь. Незнакомец упал на дорогу. Он вскочит, потрясая кулаками, и ругался до тех пор, пока его чуть не раздавил омнибус N3. — Отделались! — облегченно вздохнул Акридж. — Что это значит? — спросил я. — Я должен ему небольшую сумму, — объяснил Акридж. Мне стало все ясно. Лондон был полон людей, которым Акридж был должен небольшую сумму. Они подстерегали его. за каждым углом, словно леопарды в джунглях. Было много таких улиц, по которым он остерегался ходить из страха попасть в руки к неумолимым кредиторам. — Этот бородач охотится за мной, как гончая, вот уже два года, — сказал Акридж. — Он настигает меня в самых неожиданных местах. Я начинаю седеть при одной мысли о нем. Мы мчались по узким переулкам Клепгэмского предместья. Там случилось второе событие. Мы чуть не переехали глупую девчонку, которая безрассудно кинулась прямо нам под колеса. Она переходила улицу и, увидев наш автомобиль, растерялась. Это была толстая девушка с глупым лицом. Она металась перед автомобилем, как перепуганная курица, споткнулась и упала. Мы с Акриджем в ужасе вскочили на ноги. Но Фредерик был мастер своего дела. Он успел остановить машину. Девушка поднялась с мостовой — грязная, но невредимая. К этому происшествию мы трое отнеслись по-разному. Хладнокровный Фредерик оглядел девушку с холодным презрением сверхчеловека, привыкшего к идиотизму тупоголовых пешеходов. Я был перепуган. Но в Акридже этот случай пробудил кавалера и рыцаря. Он выскочил из автомобиля и кинулся к девушке, бормоча извинения: — Простите, простите, — бормотал он. — Мы чуть было не убили вас! Я никогда не прощу себе этого. Девушка идиотски хихикала. Этот бессмысленный смех раздражал меня. Она не понравилась мне с первого взгляда. — Надеюсь, вы не ушиблись? — мямлил Акридж. Девушка хихикнула снова. Я хотел поскорее ехать дальше и забыть о ней. — Нет, не ушиблась, благодарю вас. — Вы просто испугались, — сказал Акридж. — Немного струсила, — прокудахтала она с неприятной ужимкой. — Я так и думал. Сильное нервное потрясение. Разрешите отвезти вас домой? — О, не беспокойтесь! — Я настаиваю на этом! Я требую! — Брось! — тихо, но твердо сказал Фредерик. — Что? — Я должен ехать в Эддингтон. — Да, да, да! — нетерпеливо закричал Акридж, словно важный барин, который не любит, когда слуги вмешиваются не в свое дело. — Мы успеем отвезти эту даму домой. Неужели вы не видите, что у нее нервное потрясение? Где вы живете? — Совсем близко, вон за тем углом. — Поезжай, Фредерик, — сказал Акридж тоном, не терпящим возражений. Жители лондонских предместий редко ездят в автомобилях, да еще в таких новых и шикарных. Все обитатели дома выскочили к нам навстречу. Через десять секунд нас окружили отец, мать, три младшие сестры и полдюжины братьев. Они целой толпой кинулись к автомобилю. Акридж развернулся во всю ширь. Он мигом стал другом дома. В нескольких словах он рассказал все, что произошло. Я молча сидел в углу. Фредерик смотрел на него угрюмо сквозь огромные шоферские очки. — О, мистер Прайс, — говорил Акридж, — если бы с мисс Прайс случилась катастрофа, я никогда не простил бы себе. К счастью, у меня превосходный шофер. Он успел вовремя остановить машину… Вы проявили огромное присутствие духа, Фредерик, огромное присутствие духа. Фредерик не проронил ни слова. — Какая у вас роскошная машина, мистер Акридж! — сказала мать девушки. — Да, машинка недурная! — беспечно вымолвил Акридж. — А вы сами умеете управлять? — спросил самый младший из братьев. — О, конечно, — ответил Акридж. — Но в городе я обычно поручаю это дело Фредерику. — Разрешите мне предложить вам и вашему другу зайти к нам на чашечку чаю, — сказала миссис Прайс. Я увидел, что Акридж колеблется. Он только что пообедал и все же не решался отказаться от бесплатной еды. Но тут заговорил Фредерик. — Едем! — сказал он. — Что? — Едем в Эддингтон! — твердо сказал Фредерик. Акридж, казалось, очнулся от сладкого сна. Он успел уже убедить самого себя, что автомобиль действительно принадлежит ему. — Ах, я совсем забыл, меня ждут в Эддингтоне. Я созвал туда своих друзей, чтобы поиграть в гольф. Я заеду к вам как-нибудь в другой раз. — Как угодно, мистер Акридж, мы всегда будем вам рады, — сказал мистер Прайс, сияя как солнце. — Спасибо, спасибо. — Скажите, мистер Акридж, — обратилась к нему миссис Прайс. — Вы случайно не родственник ли знаменитой писательницы мисс Акридж? — Что вы говорите? Я так люблю ее романы. Скажите… Но Фредерик не мог больше ждать, и мы умчались, сопровождаемые целым потоком добрых пожеланий и приглашений. На прощание Акридж пообещал привезти к ним как-нибудь в воскресенье свою знаменитую тетку. Едва мы завернули за угол, как он начал читать мне нотацию. — Всегда думай о будущем, старина. Никогда не мешает выставить себя напоказ. В этом тайна успеха. Бери с меня пример. Я сказал этим людям несколько ласковых слов, и вот теперь у меня есть место, где я всегда могу перекусить. Я был потрясен таким цинизмом, но он с жаром накинулся на меня. — Тебе хорошо так говорить, старина, но подумай, какая говядина, какой картофель, какие маринады, салаты и бланманже бывают по воскресеньям в подобных семьях! Неужели тебе неизвестно, старина, что говядина и бланманже играют в жизни человеческой гораздо большую роль, чем все высоконравственные проповеди? Неделю спустя мне понадилась какая-то справка, и я поехал в Британский музей. Там неожиданно я наткнулся на Акриджа, который вел за руки двух маленьких мальчиков. Он, казалось, был немного утомлен и приветствовал меня, как моряк, выброшенный на необитаемый остров, приветствует корабль, проплывающий мимо. — Ступайте сами, — сказал он мальчикам. — Когда вы все рассмотрите, я приду к вам. — Хорошо, дядя Стэнли, — ответили дети. — Дядя Стэнли? — спросил я пораженный. Он осторожно подмигнул левым глазом. — Это дети Прайса. Из Клепгэмского предместья. — Помню, помню. — Я привел их сюда показать музей. Нужно как-нибудь отплатить за гостеприимство, старина. — Значит, ты насел-таки на этих несчастных людей? — Я по временам забегаю к ним, — с достоинством ответил Акридж. — Но ведь ты познакомился с ними всего неделю назад. Сколько раз ты уже был у них? — Два-три раза, не больше. — И всякий раз приходил к обеду? — Нужно же где-нибудь пастись доброму человеку, — сказал Акридж. — Итак, ты уже стал дядей Стэнли? — Добрые, гостеприимные люди, — сказал Акридж, и в словах его послышался вызов. — Они встречают меня, как родного. Конечно, в этом есть и кое-какие неудобства. Мне, например, приходится возиться с этими мальчиками. Кроме того, меня раздражает бесконечное пение гимнов перед каждой едой. Но зато какая еда, старина! Какая еда! Пальчики оближешь. Какая говядина, — размечтался Акридж. — Жадная скотина! — сказал я. — Нужно же мне что-нибудь есть, старина. Конечно, я и сам понимаю, что в этом деле не все идет гладко. Они, например, уверены, что тот автомобиль принадлежит мне, и дети пристают, чтобы я покатал их. К счастью, я на днях встретил Фредерика и, кажется, мне вскоре удастся устроить для них небольшую поездку. Миссис Прайс умоляет меня привезти к ним как-нибудь в гости мою знаменитую тетку. А у меня нет смелости признаться этой доброй женщине, что моя тетка бесповоротно отреклась от меня после того треклятого клубного бала. — Вот оно что! Ты об этом еще не рассказывал. — Не рассказывал? Как же, как же! Я получил от нее письмо, в котором она пишет, что я перестал существовать для нее. Очень жестоко с ее стороны, но я ничего другого от нее и не ждал. А миссис Прайс безумно хочет с нею подружиться. Я сказал ей, что моя тетка постоянно больна и никогда не вылезает из кровати. Ах, как все это трудно, старина! — Еще бы! — Понимаешь, — сказал Акридж, — я человек правдивый и ненавижу ложь. И мы расстались. II Вскоре я уехал на несколько недель в деревню отдохнуть. Когда я наконец вернулся в Лондон, Баулс, мой квартирохозяин, сообщил мне, что во время моего отсутствия ко мне несколько раз заходил Джордж Тэппер. — Вы ему страшно нужны, сэр. Я удивился. Джордж Тэппер всегда был очень рад, когда я, его старший школьный товарищ, заходил к нему, но сам никогда не бывал у меня. — Он не говорил вам, зачем я ему нужен? — Нет, сэр. Не оставил никакой записки. Он только спрашивал, когда вы вернетесь. Он хочет, чтобы вы зашли к нему возможно скорее. — Я пойду к нему сейчас же. — Пожалуй, это будет самое лучшее, сэр. Я разыскал Джорджа Тэппера в министерстве иностранных дел. Он сидел, окруженный бумагами самого важного вида. — Наконец-то! — с облегчением вскрикнул Джордж. — Я уж думал, ты никогда не вернешься. — Я превосходно провел время, — сказал я. — Отдохнул и поправился. — Слушай, — хмуро перебил он меня. — Нужно что-нибудь предпринять. Ты не видел Акриджа? — Нет еще. Я собирался зайти к нему сегодня вечером. — Непременно зайди. Ты знаешь, что случилось? Этот бедный осел собирается жениться на девице, живущей в Клепгэмском предместье. — Что? — Собирается жениться на девице, живущей в Клепгэмском предместье, — повторил Джордж Тэппер. — Ты шутишь? — Нисколько, — мрачно сказал Джордж. —Я встретил его с нею в парке, и он познакомил нас. Она напомнила мне ту вульгарную девку, которую, помнишь, он привел ко мне тогда на обед. Ту самую, которая рассказывала нам на весь ресторан о несварении желудка своей тетки. — Что же, по-твоему, я должен сделать? — спросил я. — Ты обязан его спасти. Я попробовал бы сам помочь ему, но я слишком занят. — Я тоже занят. — Тоже! Тоже! — передразнил меня Джордж Тэппер, забывая на миг, что он уже не школьник, а важный чиновник министерства иностранных дел. — Подумаешь, какие трудные занятия! Настрочить газетную статейку на какую-нибудь глупую тему — «Можно ли священникам целоваться?» или вроде того, а потом бездельничать с Акриджем! Нет, ты обязан вытащить его из этой западни. — Но какое я имею право вытаскивать его из этой западни? Только вы, бездушные чиновники, можете издеваться над высокими чувствами. Может быть, она ему по сердцу, а я знаю, что такое любовь. Любовь правит миром! Акридж, может быть, никогда до сих пор не испытывал настоящего счастья. — Сомневаюсь, — сказал Джордж Тэппер. — Когда я встретил его, вид у него был не слишком счастливый. Я никогда еще не видел его таким печальным и жалким — с того самого дня, когда в школе, помнишь, его ударили в живот во время бокса. Вот какой у него был вид, когда он представлял мне свою барышню. По правде сказать, это сравнение потрясло меня. Если счастливый жених своим видом напомнил Джорджу Тэпперу побитого школьника, значит, дело очень и очень плохо. — Ты обязан его спасти, — продолжал Джордж. — Мы все смотрим на тебя, как на неофициального опекуна Акриджа. — Хорошо, я сегодня пойду к нему. Обычно, подходя к дому, в котором жил Акридж, я останавливался на панели и громко звал его. Тогда он появлялся в окне и швырял мне ключ от квартиры. Ему не хотелось, чтобы хозяйка открывала мне дверь, потому что он находился с нею в состоянии постоянной войны. Так сделал я и на этот раз. Акридж выглянул из окошка. — Здорово, старина! Его лицо показалось мне странным. Когда я вошел к нему в комнату, я понял, в чем дело. Под глазом у него красовался огромный иссиня-черный кровоподтек. — Господи! — вскричал я, потрясенный таким украшением. — Как и когда? Акридж угрюмо раскурил свою трубку. — Это длинная история, — сказал он. — Ты помнишь Прайсов, которые живут в Клепгэмском предместье? — Неужели твоя невеста уже начала тебя бить? — Ах, ты уже знаешь! — удивился Акридж. — Кто тебе сказал, что я собираюсь жениться? — Джордж Тэппер. Я только что был у него. — Ах, старина, — торжественно произнес Акридж. — Пусть это тебе послужит уроком. Никогда… Мне нужны были не уроки, а факты. — Кто тебе поставил фонарь? — перебил я его. Акридж выпустил клуб дыма и его единственный здоровый глаз мрачно засверкал. — Эрни Финч, — сказал он сдавленным голосом. — Кто такой Эрни Финч? Я никогда не слыхал о нем. — Друг дома. Он, кажется, сам собирался жениться на Мэбэл. Когда я сделал ей предложение, он был в отлучке и ничего не знал. Однажды вечером он застал меня с нею в саду. Я собирался уходить и поцеловал ее на прощание. Она увидела его и вскрикнула. Финч превратно истолковал ее крик и набросился на меня, как безумный. Одним ударом он сшиб с моего носа пенсне, а другим — посадил у меня под глазом фонарь. Мэбэл закричала, сбежалась вся семья, и ему объяснили, что я жених и имею право целоваться с ней, сколько мне хочется. Тут, конечно, Финчу пришлось извиниться. Если бы ты только видел, какая у него была злая усмешка, когда он просил у меня прощения! Но старик Прайс выгнал его из дома. Здорово, а? И вот теперь я не могу выйти на улицу, пока синяк мой не пройдет. Подожди, если я когда-нибудь встречу этого Финча в темном переулке, я ему покажу. — Он совершенно прав, — сказал я. — Ты отбил у него невесту. — Мне вовсе не нужна его проклятая невеста, — со злостью сказал Акридж. — Ты разве не хочешь жениться? — Конечно, не хочу. — Но зачем в таком случае ты сделался женихом? — Я и сам не понимаю, как это случилось, старина, — откровенно признался Акридж. — Все это упало мне на голову, как молния с ясного неба. Я ничего не знал. Однажды в воскресенье, после ужина, я сидел с Мэбэл в гостиной, и вдруг вся комната наполнилась Прайсами, которые принялись нас благословлять. Вот тут-то я и пропал! — Не притворяйся таким невинным! Они не стали бы тебя благословлять, если бы ты не дал им повода. — Я держал ее за руку, этого я не отрицаю. — Ага! — Не понимаю, почему они из-за такого пустяка подняли столько шуму. Велика важность — взять девушку за руку. Все население Англии подвергается страшной опасности. В наши дни стоит тебе сказать девушке два ласковых слова — и ты уже женат на всю жизнь! — Так тебе и надо, хвастуну! Ты подкатил к ним на шикарной машине, столько набрехал о себе, что они приняли тебя за миллионера. Ты ведь возил на автомобиле всю семью, не правда ли? — Раза два покатал немного. Что ж из этого? — И ты рассказал им, какая у тебя богатая тетка? — Быть может, раза два коснулся этой темы. — Вполне естественно, что эти люди решили, что ты послан им самим небом. Зять — миллионер! Акридж улыбнулся, но через мгновение снова погрузился в мрачные мысли. — Теперь тебе остается только одно — пойти и признаться им, что у тебя нет ни гроша. — Вот тут-то и загвоздка, старина. На днях я получаю колоссальные деньги, и я сдуру разболтал им об этом. — Какие деньги? — После твоего отъезда я вложил весь свой капитал в одно издательство. — Что ты хочешь сказать? Весь твой капитал! Откуда у тебя капитал? — А ты забыл те пятьдесят фунтов, которые я заработал, продав билеты на бал моей тетки? Кроме того, я коечто перехватил у знакомых. Это издательство пока еще очень скромно, но скоро оно разовьется и будет приносить миллионы. Мне не удастся убедить Прайсов, что я не имею ни гроша. Они засмеются мне в лицо и привлекут меня к суду за то, что я нарушил обещание жениться. Клянусь дьяволом, старина, мне тяжело, очень тяжело. Это несчастное сватовство связывает меня по рукам и ногам. И должно же оно было случиться в то самое время, когда я жду улучшения финансов! Он погрузился в молчание. — У меня есть один план, — сказал он наконец. — Я хочу попросить тебя написать анонимное письмо. — Зачем? — Если ты напишешь им анонимное письмо и расскажешь обо мне всякие гадости… Напиши им, что я уже женат. — Это не поможет. Тебе еще сильнее влетит на суде… — Пожалуй, ты прав, — угрюмо сказал Акридж и задумался. Я ушел. Остановившись на крыльце, я услышал за собой его шаги. Он вихрем сбежал вниз по лестнице. — Постой, старина. — Что такое? — Мне пришла в голову прекрасная мысль. Ты должен поехать к Прайсам и выдать себя за сыщика. Расспрашивай их обо мне. Притворись таинственным и мрачным. Многозначительно пожимай плечами и кивай головой. Сделай вид, что меня подозревают в воровстве или убийстве. Понял? Задавай им побольше вопросов, а их ответы записывай в книжечку… — Неужели ты думаешь, что я соглашусь на такую комедию? Акридж взглянул на меня с удивлением и горечью. — Неужели тебе так трудно сделать маленькое одолжение старому другу? — Очень трудно. Да и не гожусь я для этого. Ведь они меня видели вместе с тобой… — Они тебя не узнают. У тебя такое заурядное, банальное, ничем не примечательное лицо. Кроме того, ты можешь загримироваться, приклеить себе бороду… — Нет, — твердо сказал я. — Я согласен сделать все, что угодно, чтобы выручить тебя из беды, но фальшивых бород носить не желаю… — Как хочешь, — сказал Акридж. — Я без твоей помощи — пропащий человек. Я… И вдруг он исчез. Это случилось так быстро, как будто его взяли живым на небо. Только по легкому скрипу двери я догадался, что он скрылся на лестнице. Обернувшись, я увидел бородача средних лет, который быстро бежал ко мне. Я сразу узнал его и понял, почему Акридж так быстро исчез. Это был кредитор Акриджа, тот самый старик, который вскочил на подножку нашего автомобиля, когда мы ехали в Эддингтон. Он остановился передо мной, снял шляпу и вытер лоб цветным шелковым платком. — Вы, кажется, сейчас разговаривали с мистером Смоллвидом? — спросил он, тяжело дыша. — Нет, — вежливо ответил я. — Вы ошиблись. Я не знаю мистера Смоллвида. — Вы лжете, молодой человек! — заорал кредитор. Голос его был так громок, что разбудил всю улицу. Она стала наполняться народом. Горничные выглядывали из окон, квартирохозяйки выскакивали на тротуар. Я сразу оказался в центре всеобщего внимания. Никто, конечно, не знал, какое зло я причинил этому бедному старику, но большинство склонялось к тому мнению, что я очистил у него карманы. Многие поговаривали, что меня следует немедленно вздернуть на ближайшем фонаре. К моему счастью, за меня вступился какой-то молодой человек в синем пиджаке. — Перестаньте, — сказал он старику и ласково взял его под руку. — Ведь будет большой скандал. — Там! Там! — орал кредитор, тыча пальцем в дверь, за которой скрылся Акридж. Теперь толпа не считала меня карманным вором. Она склонялась к тому мнению, что я похитил дочь старика и спрятал ее за таинственной дверью. Сторонников немедленной расправы со мною стало еще больше. — Тише, успокойтесь, — сказал милый молодой человек. Я почувствовал к нему горячую благодарность. — Я вышибу дверь! — орал старик. — Тише, тише! Не валяйте дурака, — продолжал уговаривать его миротворец. — Сейчас сюда прибежит полисмен, и вы окажетесь в глупом положении. На месте бородача я не стал бы бояться полисмена. Ведь право было на его стороне. Но кредитор Акриджа, очевидно, не хотел впутывать в дело полицию. Его бешенство стало сразу стихать. Он колебался. — Ведь вы теперь знаете, где живет ваш должник, — убеждал его молодой человек. — Вы всякий раз, когда пожелаете, можете зайти и застать его дома. Старик дал себя уговорить и ушел. С уходом главного героя представление окончилось. Публика стала расходиться. Сцена закрылась, и все пошло обычным порядком. — Он ушел, старина? — услышал я голос из-за двери. — Да. — Ты в этом уверен? — Совершенно. — Может быть, он подстерегает нас где-нибудь за углом? — Нет, он ушел. Через минуту дверь отворилась, и передо мной появился Акридж. — Мне надоело! — сердито сказал он. — Поверишь ли, старина, я должен ему всего один фунт два шиллинга и три пенса за маленького человечка на пружине, который испортился, едва я завел его. Ей-Богу, пружинка лопнула с первого раза! Да, человечек с пружинкой — это не велосипед, не лупа, не кодак и не волшебный фонарь. Я ничего не понял. — А почему человечек с пружинкой должен быть велосипедом? — Я тебе сейчас объясню, — сказал Акридж. — Несколько лет тому назад неподалеку от моей старой квартиры находилась лавчонка, в окне которой был выставлен отличный велосипед. Я часто заглядывался на него. Наконец, я вошел в лавку и сказал хозяину, чтобы он оставил этот велосипед для меня. Кроме того, я попросил его достать мне лупу, кодак и волшебный фонарь. Но, понимаешь, старина, я вовсе не обещал ему, что возьму все эти вещи наверняка. Я говорил так, предположительно… Прошла неделя. Хозяин лавки явился ко мне и спросил, когда же я зайду за своими вещами. Я сказал, что эти вещи мне больше уже не нужны, и вместо них попросил у него заводного человечка, который стоял на витрине. Очень понравился мне этот человечек. Заведешь его, и он начинает ходить. — Ну? — А, черт! — сказал Акридж. — Он сразу же перестал ходить, чуть я его завел. Прошло несколько недель, и хозяин лавчонки потребовал у меня денег за эту игрушку. Я вступил с ним в спор. Я доказывал ему, что это он мне должен, потому что я променял велосипед, лупу, кодак и волшебный фонарь на дрянного заводного человечка, который к тому же не ходит. Что стоит дороже — все эти вещи или заводной человечек? Но он никак не мог понять моих доводов. И приставал ко мне до тех пор, пока я не переехал на другую квартиру. К счастью, он не знает, как меня зовут. Я назвал ему чужую фамилию… — Зачем? — О, это необходимая деловая предосторожность, — объяснил Акридж. — Понимаю. — С тех пор он подстерегает меня за каждым углом. Он налетает на меня как раз в ту минуту, когда я меньше всего ожидаю его. Недавно я, удирая, пробежал через весь Лондон. Он непременно догнал бы меня, если бы не споткнулся о корзину с картошкой. Он преследует меня, старина, он отравляет мне жизнь! — Почему же ты ему не заплатишь? — сказал я. — Не говори чепухи! Как я могу ему заплатить? Я уже не говорю о том, что безумно транжирить деньги в самом начале коммерческой карьеры. Это принципиальный вопрос, старина, принципиальный. III Дело кончилось тем, что Акридж собрал все свои вещи, неохотно расплатился с квартирной хозяйкой и переехал ко мне, — к величайшему восторгу Баулса, который встретил его, как родного сына. Акридж заявил, что у меня ему живется отлично, и высказал намерение никогда не съезжать с моей квартиры. Нельзя сказать, чтобы его вторжение доставило мне такую же радость, как Баулсу. Впрочем, правду говоря, он был не слишком обременительным гостем. Он никогда не вставал раньше двенадцати, и по утрам я мог спокойно работать. А если я работал и вечером, он уходил к Баулсу, курил с ним и болтал без умолку. У него был только один недостаток: он способен был разбудить меня в любой час ночи и сообщить какой-нибудь новый план, имеющий целью уничтожить его обязательства по отношению к мисс Мэбэл Прайс. Один раз я выругал его, и он две ночи дал мне спокойно поспать. Но на третью ночь он разбудил меня ровно в три часа. — Мне кажется, старина, — услышал я его радостный голос, — мне кажется, старина, что я нашел настоящий выход. Сними шляпу перед Баулсом. Это его идея. Он рассказал мне сюжет одного очень интересного аристократического романа. Слушай, старина, — продолжал Акридж, садясь на мою кровать и придавив мне ногу. — Я нашел верный путь. За несколько дней до того, как лорд Клод Тремэн должен был жениться на Анджеле Брэзбридж, самой красивой девушке в Лондоне… — Что ты болтаешь? Ты не знаешь, который час. — Не все ли равно, который час, старина! Завтра воскресенье, и ты выспишься. Я рассказываю тебе сюжет того великосветского романа, который читает Баулс. — Как ты смеешь будить меня в три часа ночи, чтобы рассказывать сюжеты каких-то дурацких романов! — Ты меня не понял, — сказал Акридж с упреком. — Благодаря этому роману я создал гениальный план. Я расскажу тебе роман как можно короче. Видишь ли, этот лорд Клод за несколько дней до свадьбы почувствовал резкую боль в левой стороне груди. Он пошел к доктору. Доктор сказал, что ему осталось жить всего шесть месяцев. В конце концов оказалось, конечно, что доктор был безмозглый идиот, и лорд спокойно дожил до глубокой старости. Но это не интересует меня. Мне важно лишь то, что свадьба лорда расстроилась из-за болезни. Все ему сочувствовали и говорили, что он не должен жениться. Тут в моей голове зародился великий план. Завтра вечером я ужинаю у Прайсов и хочу, чтобы ты… — Можешь не продолжать, — сказал я. — Я знаю, чего ты хочешь. Ты хочешь, чтобы я приклеил себе фальшивую бороду, достал стетоскоп, притворился специалистом по внутренним болезням и заявил, что у тебя порок сердца. — Ничего подобного, старина, ничего подобного! Я вовсе не об этом хотел просить тебя. — Тебе просто не пришло это в голову. А то ты непременно попросил бы меня переодеться врачом. — Если говорить правду, твой план совсем уж не так плох, — задумчиво сказал Акридж. — Но если ты отказываешься… — Да, я отказываюсь. — Я хочу, чтобы завтра, ровно в девять часов, ты приехал бы к Прайсам. К тому времени мы уже закончим наш ужин. Мне вовсе не хочется, чтобы этот ужин пропал. Приходи к Прайсам в девять часов, вызови меня и скажи, что моя тетка опасно больна. — Зачем? — Я никогда не знал, что ты так глуп, старина. Неужели ты не понимаешь? Известие о болезни тетки произведет на меня ужасное впечатление. Я схвачусь за сердце… — Они в одну минуту поймут, что ты их обманываешь. — Я потребую воды… — Неужели ты думаешь, что они тебе поверят! — Немного погодя мы с тобой уедем. Ты понимаешь, что случится? Через день я сообщу им, что у меня начался порок сердца и что, к несчастью, свадьбу придется отложить… — Дурацкий план. — Для человека в моем положении, — сказал Акридж мрачно, — даже самый дурацкий план хорош, если он ведет к цели. Свадьба будет расстроена. — Ты прав, пожалуй, — согласился я. — Могу я на тебя положиться? — А как я узнаю, что твоя тетка заболела? Они мне не поверят. — Очень просто. Тебе позвонили от тетки, потому что ты единственный человек, который знает, где я провожу вечера. — Можешь ты мне поклясться, что ты больше от меня ничего не потребуешь? — Клянусь. — Если ты втянешь меня в какую-нибудь гнусную историю, я тебе не прощу этого до конца своей жизни! — Что ты, что ты, старина! — Ладно, — сказал я. — Я чувствую, что ничего не выйдет, но я согласен. — Вот слова истинного друга! — сказал он растроганным голосом. IV На следующий день, ровно в девять часов вечера, я звонил у квартиры Прайсов. За дверью гнусавили печальный псалом под верещанье рояля. Я сразу узнал голос Акриджа. Акридж во всю глотку высказывал желание быть маленьким безгрешным ребенком и резвиться с птичками в раю. Я давно знаком с гениальными планами Акриджа и привык относиться к ним подозрительно. Не было еще ни одного раза, чтобы моя попытка помочь ему не окончилась каким-нибудь бессмысленным гнусным кошмаром. И потому, нажимая кнопку звонка, я трепетал от страха. Дверь отворилась. Передо мной появилась горничная. — Здесь мистер Акридж? — Да, сэр. — Разрешите мне повидаться с ним и сказать ему несколько слов. Горничная отвела меня в гостиную. — Этот джентльмен хочет видеть мистера Акриджа, — громко сказала она. У меня от страха пересохло горло. Я осмотрел комнату, полную Прайсами, и не мог произнести ни слова. С книжного шкафа на меня насмешливо и злобно глядело чучело чайки. Но Акридж поспешил мне на помощь. С необыкновенной ловкостью подбежал он ко мне. На нем был изящный пиджак, желтые туфли и модный галстук. Во всех этих вещах я сразу узнал свою собственность. Он всегда пользовался моим гардеробом, когда ему нужно было казаться богатым и почтенным. И это вполне удавалось ему. — Я тебе нужен, старина? Он многозначительно взглянул на меня, и я обрел дар слова. Мы несколько раз репетировали эту сцену за завтраком, и я твердо помнил все, что должен был произнести. Я забыл о страшной чайке и вошел в свою роль. — Я привез тебе неприятные новости, дружище, — сказал я сдавленным голосом. — Неприятные новости? — переспросил Акридж, стараясь побледнеть. — Неприятные новости. Во время репетиции я предупреждал его, что этот разговор слишком похож на дешевый водевиль, но он не обратил на мои слова ни малейшего внимания. И теперь, начав говорить, я густо покраснел. — Что случилось? — спросил Акридж. Он с такой силой схватил меня за руки, что я вскрикнул от боли. — Твоя бедная тетушка… — Моя тетушка? — Мне только что позвонили по телефону из ее квартиры, — продолжал я. — Ей очень плохо. Ты должен немедленно ехать туда. Боюсь, что это будет слишком… слишком поздно… — Воды! — закричал Акридж, падая в кресло и хватаясь за свой жилет, вернее, за мой жилет. — Воды! Это было здорово сделано! Несмотря на то, что он при этом порвал мой лучший галстук, я не мог не восхищаться такой искусной актерской игрой. Должно быть, долгая привычка к неожиданным ударам судьбы научила его, как вести себя в таких случаях. Прайсы были глубоко потрясены. Дети целым стадом кинулись в кухню за водой, а взрослые заботливо столпились вокруг Акриджа. — Тетя, милая тетя! Она больна! — стонал Акридж. — На вашем месте я не стал бы так огорчаться, — произнес чей-то незнакомый голос. Это замечание было так нагло и неожиданно, что в первую секунду мне показалось, будто заговорила чайка. Но, обернувшись, я увидел молодого человека в синем костюмчике, который стоял в дверях. Я уже однажды встречался с этим молодым человеком. Это был тот самый миротворец, который спас меня недавно от бородатого старца. — На вашем месте я не стал бы так огорчаться, — повторил он, злобно глядя на Акриджа. Его появление взбудоражило всех. Мистер Прайс, заботливо растиравший грудь Акриджа, величественно выпрямился во весь свой колоссальный рост. — Мистер Финч, — сказал он. — Разрешите спросить вас, что вы делаете в моем доме? — Ладно, ладно… — Мне кажется, я говорил вам… — Ладно, ладно, — повторил Эрни Финч. — Я пришел сюда только для того, чтобы обличить самозванца. — Самозванца? — Да, его! — сказал молодой мистер Финч, презрительно тыча пальцем в Акриджа. Акридж хотел что-то сказать, но передумал и решил воздержаться. Я отошел в сторону и сел на диван, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания. Мне не хотелось вмешиваться в это семейное дело. — Эрни Финч, — сказала миссис Прайс. — Объясните, что значат ваши слова! Молодой человек нисколько не был обескуражен враждебностью всего дома. Он разгладил свои маленькие усики и холодно улыбнулся. — Я хочу сказать, — произнес он, засовывая руку в карман и вытаскивая оттуда конверт, — что у этого человека нет никакой тетки. А если у него и есть тетка, то во всяком случае это не мисс Юлия Акридж, знаменитая и богатая писательница. Я с самого начала подозревал это и даже когда вы изгнали меня из своего дома, я продолжал следить за этим господином. Я начал с того, что написал письмо его тетке — вернее, той даме, которую он называет своей теткой, — и попросил ее сообщить мне адрес ее племянника. Вот, Читайте, какой я получил ответ: «Мисс Акридж подтверждает получение письма мистера Финча и ставит его в известность, что у нее нет никакого племянника». Никакого племянника! Неужели этого вам недостаточно? Тогда я стал продолжать свои розыски. Я узнал, что автомобиль, который вы видели, вовсе не принадлежит ему. Он принадлежит одному господину по фамилии Филлимор. Я записал номер автомобиля и навел справки. А этого негодяя зовут вовсе не Акридж. Его зовут Смоллвид. Он нищий-самозванец, и если вы позволите вашей Мзбэл выйти за него замуж, вы будете мучиться всю свою жизнь. Наступила глубокая тишина. Прайсы переглядывались, потрясенные страшным известием. — Я не верю вам, — сказал, наконец, глава дома, но в голосе его прозвучало сомнение. — Я привел свидетеля, который подтвердит мои слова, — сказал Эрни Финч. — Войдите, мистер Гриндлэй. В комнату вошел бородатый кредитор Акриджа. — Расскажите им, что вы знаете об этом прохвосте, — сказал Эрни Финч. Кредитор взглянул на Акриджа и громко вздохнул от восторга. Он был счастлив, что наконец-то изловил своего должника. — Извините, господа, что я ворвался непрошено ввашу квартиру, — сказал он. — Но этот молодой человек сообщил мне, что я могу видеть здесь мистера Смоллвида. Я гоняюсь за ним вот уже более двух лет, потому что он должен мне один фунт два шиллинга и три пенса. — Он должен вам деньги? — вскрикнул мистер Прайс. — Он надул меня, как последний мошенник, — сказал кредитор. — Это правда? — спросил мистер Прайс, оборачиваясь к Акриджу. Акридж встал, надеясь незаметно ускользнуть. Услыша вопрос мистера Прайса, он остановился, и слабая улыбка заиграла на его губах. — Да, но… — сказал Акридж. Глава семьи не желал больше ничего знать. Для него теперь все стало ясно. Глаза его грозно засверкали. Он поднял руку и показал на дверь. — Вон из моего дома! — прогремел он. — Слушаюсь, — покорно сказал Акридж. — И не смейте больше переступать моего порога! — Слушаюсь, — сказал Акридж. Мистер Прайс обернулся к дочери. — Мэбэл, — сказал он, — я запрещаю тебе встречаться с этим негодяем. Ты меня слышишь? — Хорошо, папа, — сказала мисс Прайс, в первый и в последний раз нарушая молчание. Она была послушная девушка и, как мне показалось, довольно ласково глядела на Эрни Финча. — Вы еще здесь, милостивый государь? — закричал мистер Прайс. — Вон! — Слушаюсь, — сказал Акридж. Но тут вмешался кредитор. — А кто заплатит мне один фунт два шиллинга и три пенса? На мгновение мне показалось, что Акриджу не справиться с этим препятствием. Но он мигом нашел выход. — Есть у тебя один фунт два шиллинга и три пенса, старина? — спросил он меня. К моему великому несчастью, мой кошелек был при мне. Мы вместе шли домой. Акридж сиял от восторга. — Это показывает, старина, — сказал он, ликуя, — что никогда не следует отчаиваться. Как бы ни были плохи твои дела, старый друг, никогда, никогда не отчаивайся… Я терпеть не могу лжи и счастлив, что мне удалось выпутаться из всей этой истории. Он весело засвистел. — Если бы ты только знал, как я благодарен этому Эрни Финчу. Клянусь дьяволом, старина, если бы я теперь его встретил, я бы расцеловал его в обе щеки. Как мне сегодня повезло, старина! Я столько раз собирался отдать деньги этому негодяю Гриндлэю, но всякий раз какой-то незримый ангел-хранитель удерживал меня. И вот, наконец, я избавился от него, не истратив ни гроша. Это самый счастливый день в моей жизни. — В моей жизни это был бы тоже самый счастливый день, — сказал я, — если бы я надеялся когда-нибудь снова увидеть мои бедные деньги. Акридж рассердился. — Стыдись, старина! Я не ожидал таких слов от старого друга. Не отравляй моего счастья. Не беспокойся, твои деньги вернутся к тебе с колоссальными, огромными процентами… — Когда? — На днях! — весело сказал Акридж. — На днях!