Возвращение Свирепого Биллсона

Наступило страшное мгновение, одно из тех незабываемых мгновений, когда у людей сразу седеют виски. Я смотрел на трактирщика. Трактирщик смотрел на меня. На нас обоих бесстрастно смотрели пьяницы, сидящие за столиками.

— Эге! — сказал трактирщик.

Я человек догадливый. Я сразу заметил, что он смотрит на меня без всякой симпатии. Это был большой, коренастый мужчина. Его подвижные губы слегка искривились, приоткрыв золотой зуб. Мускулы на его здоровенных руках заметно вздулись.

— Эге-ге! — сказал он.

Я совершенно случайно попал в эту пренеприятную историю. Сочиняя рассказы для ежемесячных журналов, я, подобно многим писателям, принужден был изучать жизнь самых разнообразных слоев. Я считал необходимым проводить один день во дворцах у герцогов, другой — бродить по грязным переулкам окраин. Писателю нужна гибкость. В это роковое утро я увлекся изучением девушки по имени Лиза, которая торговала жареной рыбой в одном из лондонских предместий. Я направился к ней, чтобы изучить быт и нравы столичных трущоб. Не знаю, что скажет потомство о Джемсе Коркоране, но, когда дело касалось искусства, я никогда не останавливался ни перед какими препонами.

Лондонские окраины очень интересная вещь, но, к сожалению, там иногда бывает слишком жарко. Прошатавшись по улицам часа полтора, я почувствовал невыносимую жажду. Я зашел в трактир, потребовал бутылку пива, выпил, полез за кошельком и к ужасу своему заметил, что карман мой пуст. Увы, к тому времени я еще недостаточно изучил лондонские предместья и не знал, как ловки там карманные воры.

— Простите, — залепетал я, виновато улыбаясь и стараясь придать почтительную мягкость моему голосу. — Оказывается, что у меня с собой нет кошелька.

Вот тут-то трактирщик и сказал «эге!», вышел из-за стойки и подошел ко мне.

— У меня, должно быть, вытащили его из кармана, — бормотал я.

— Ах, вы так думаете, — сказал трактирщик.

У этого человека было черствое сердце. В течение долгих лет ему приходилось постоянно натыкаться на беспринципных людей, которые старались получить у него выпивку бесплатно, и душа у него огрубела.

— Я оставлю вам мою фамилию и мой адрес, — предложил я.

— Кому нужна ваша дурацкая фамилия? — холодно осведомился трактирщик.

Этот практический человек подошел прямо к делу. Действительно, кому нужна моя фамилия?

— Я пришлю… — начал было я, но он не дал мне договорить.

Одна его опытная рука схватила меня за шиворот, другая, не менее опытная, сзади, за брюки, и в мгновение ока я, перелетев через панель, хлопнулся в вонючую канаву. Трактирщик остановился на пороге своего заведения и мрачно глядел на меня.

В конце концов я, может быть, и стерпел бы его обидные взгляды. Я чувствовал, что, в сущности, право на его стороне. Откуда он мог знать, что моя душа чиста, как первый снег, и что дома у меня есть деньги? Но, к несчастью, он не ограничился одними обидными взглядами.

— Так тебе и надо, мошеннику, — сказал он с нестерпимою наглостью.

Эти слова задели меня за живое. Я вспыхнул, сжал кулаки и ринулся на своего обидчика. В пылу гнева я совсем забыл, что этот гигант может раздавить меня одной пятерней.

Но через секунду он напомнил мне об этом. Огромный кулак обрушился на мою голову, и я сел на панель.

— Здравствуйте!

Я стал смутно догадываться, что на этот раз со мной разговаривает не трактирщик, а кто-то другой. Мой грозный враг вернулся в свое заведение и приступил к исполнению своих профессиональных обязанностей. Какой-то великан в синей блузе схватил меня за шиворот и легонько поднял на ноги.

Голова моя немного прояснилась, и я стал приглядываться к своему благодетелю. В нем было что-то знакомое. Где я видел эти огненно-рыжие волосы, эти могучие плечи? Передо мной стоял мой старый друг Вильберфорс Биллсон, или иначе Свирепый Биллсон, будущий чемпион, который дважды выступал на арене под руководством Стэнли-Фетерстонго Акриджа.

— Он побил вас? — спросил мистер Биллсон.

— Да, он побил меня, — ответил я.

— Ы! — сказал мистер Биллсон и немедленно скрылся в дверях трактира.

Я не сразу понял значение его поступка. Мне сперва показалось, что он просто устал от моего общества и зашел в трактир опохмелиться. И только когда из трактира донеслись отчаянные вопли, я оценил, наконец, золотое сердце этого человека. Дверь снова распахнулась, и на улицу стремительно вылетел трактирщик, вышвырнутый могучей рукой, и заплясал необыкновенный фокстрот на панели.

Этот трактирщик, как и подобает хозяевам подобных трущоб, был силач и далеко не трус. Но тем не менее он плясал до тех пор, пока не стукнулся лбом о столб. Тут он на мгновение остановился, как бы размышляя, затем повернулся и ринулся назад в свой трактир.