Девочка опустила руки. Подойдя к Лилит, она несколько секунд рассматривала девушку, хотела что-то сказать, но не решалась, словно боясь обидеть словом.

– Я член гильдии Черный Клинок. Моё имя Мари. Как уже сказала, являюсь магом, с недавнего времени выполняю универсальную позицию в группе. Если надо – ударю, если надо – подлечу. – С этими словами девочка приветственно подняла праву руку.

– Лилит. Дочь Ник…

Не успев договорить, девушка упала. Стараясь сказать еще хоть слово, всё в груди сжималось, словно ее давило огромным камнем. Воздуха не хватало, силы полностью покидали тело и даже шевельнуться было невозможно. Мари, быстро прочитав заклинание, положила руки на тело девушки и начала что-то говорить. Через пару секунд она повторила действие, но Лилит не ощущала никаких изменений. Дышать было тяжело и казалось, что без воздуха она умрет. Достав небольшую темную склянку откуда-то из-за пазухи, Мари зубами открыла хорошо запечатанное снадобье и вылила ее в рот девушке.

Через несколько секунд слабость начала уходить, дыхание восстанавливалось.

– Знаешь, Лилит. – Мари надула щёки. – Это было неожиданно.

–П-прости. – едва слышно ответила девушка. – Это правда со мной происходит впервые. Я сама не ожидала.

– Отдыхай. Может, тебе следует сходить в следующий раз? Сейчас сил у тебя явно недостаточно.

– Нет! – Лилит не без усилий встала на ноги, опираясь о кирпичную стену дома. – Я пойду с тобой сейчас.

– Главное, не пожалей об этом потом. Пошли.

Тюрьма для наемника приравнивалось к окончанию их профессиональной карьеры. Причина этому всегда была одна – из тюрьмы не выбраться, как бы ты ни старался. Утвердилось такое правило благодаря многочисленным наемникам, что, не жалея жизней, стремились выполнить невозможное – перебрать все известные способы побега, заодно придумывая собственные. Но ни один не принес успеха. И каждый наемник это прекрасно знал. Неизвестно откуда, однако всегда и везде в тавернах пристанищах ходили слухи о том, каким методами очередной бедолага старался раскрошить стену, взломать замок рыбной костью, даже пытался переодеться в стражника и стать первопроходцем, чтобы потом где-нибудь на другом краю страны за кружечкой пенного рассказывать постояльцам бесполезные советы. Истории, и правда были, но совсем иные. Для такого случая даже тост был: «За того, не знаем кого, но за единомышленника по работе».

Спать в не очень подходящих местах Пантир уже привык, и даже оханья и скрежет не мешали ему лежать и осознавать ситуацию. С усилием открыв глаза и наблюдая за грязным мхом, свисающим с потолка и стен, наемник тяжело вздохнул.

– А мог просто пойти к старику. – вслух размышлял он.

На деле Пантир редко вообще открывал рот и во многом старался молча рассуждать. Ему казалось, что так правильная мысль приходит быстрее, да и подслушать такое нереально, а следовательно, лишних ушей не достигнет жизненно важная информация. Однако сейчас это почти не играло роли. Всё когда-нибудь будет впервые – эти слова он услышал от какого-то генерала в отставке, который, одурманенный алкоголем, показывал детям у таверны трюки с мечом. И ведь действительно, впервые попасть за решетку является неописуемым опытом. Пантир старался всеми способами найти что-то хорошее в данной ситуации, но тщетно.

Холодный каменный пол не сулил ничего хорошего даже такому закаленному бойцу, а потому Пантир постарался как можно быстрее отогнать от себя философские мысли и осмотреться. В одной клетке с ним был беловолосый мужчина. Если бы не его телосложение, наемник подумал бы, что с ним сидит девушка. Длинные грязные и слипшиеся волосы небрежно закрывали его обнаженную, полную шрамов спину. Не обращая ни на что внимания, заключенный сидел лицом к кирпичной стене и что-то царапал небольшим камушком. В клетке напротив одиноко сидел молодой парень, бубня под нос какую-то считалочку. Других заключенных Пантир не видел, во многом потому, что его камера была угловой и единственное, что во всех деталях мог разглядеть наемник, это прибитые к стене кандалы и затертая временем кровь на стенах.

Где-то монотонно капала вода, приглушая грубые и четкие шаги патрулируемой стражи, которая то приближалась, то уходила в противоположный край тюрьмы. Но четче всего Пантир слышал постоянный скрежет камня о стену.

– Может, хватит? – довольно грубо спросил наемник.

Беловолосый на несколько секунд остановился, но затем вновь продолжил своё занятие.

– Я спрашиваю, может хватит?

– Без толку. – Заговорил парень из противоположной камеры. – он не прекратит.

– Почему же? Глухой?

– Я не глухой. – Едва слышно прохрипел беловолосый.

– Тогда почему ты делаешь это? Это до ужаса неприятно. – едва сдерживал себя Пантир, чтобы не ударить мужчину.

– А говорят, если тысячу раз написать имя недоброжелателя, то он умрет.

Только сейчас Наемник заметил, что повсюду было нацарапано одно и то же имя – Вульпес Корвум. Где-то его едва можно было заметить, а где-то оно отчетливо читалось даже в полумраке. Когда Пантир вслух прочитал надпись, беловолосый обернулся. Его полное морщин лицо блестело в свете тусклого факела. И блестело оно не от пота, а от слез, которые стремительно бежали по щекам. Неуверенно встав, беловолосый начал руками ощупывать стену, медленно перемещаясь. Найдя наконец свободное от надписей место на стене, он вновь начал противно скрежетать.

– Надо же, а я отсюда не вижу, что он там выкорчевывает. – Прищуриваясь, сказал парень из клетки напротив. – Ну что же, друг по несчастью. Меня зовут Малик. Я тут, по официальным словам стражи, за измену родины. Тот чудной старикашка – за убийство семьи. А ты за что?

Пантир не ответил. Его не волновали причины, по которым кого-то упекли в металлическую клетку. Однако узнать причину его помещения сюда было бы интересно. Наемникам зачастую приписывали чужие грехи, за которые стоило наказать хоть кого-нибудь, чтобы пострадавшая семья наконец успокоилась. Но они несли ответственность и за свои многочисленные деяния.