У Джорджа запрыгало сердце. Влюбленный — вечный оптимист, и он не мог придумать иной причины для прихода этого человека в коттедж, кроме одной — ему поручено передать записку от Мод. Урвав у счастья секунды, он поздравил себя с обретением такого великолепного посредника. Очевидно, садовник из старых, преданных слуг, о которых пишут в книгах — верный, доброжелательный, надежный, готовый на все ради «маленькой мисси (благослови, Господи, ее душу»). Может быть, он еще качал Мод на коленях и с собачьей привязанностью следил за ее детскими забавами. Джордж приласкал гостя взглядом и поискал в кармане надлежащее вознаграждение.

— Доброе утро, — сказал Джордж.

— Доброе утро, — ответил садовник.

Придира сказал бы, что говорил он грубовато и без радушия. Но в том и таится прелесть этих преданных слуг. Это их конек — намеренно скрыть золотое сердце, принимая строгую и отчужденную манеру, И, заметьте, «Доброе утро», не «Доброе утро, сэр». Нарочитая независимость, подобающая свободному человеку. Джордж старательно прикрыл дверь и заглянул на кухню. Миссис Платт ушла. Все в порядке.

— Вы принесли записку от леди Мод?

Несколько мрачноватое выражение лица сменилось выражением суровым.

— Если вы имеете в виду мою дочь, — сказал гость ледяным тоном, — то вы ошиблись.

В последние дни Джордж не был чужд потрясений и даже свыкся с ними, но это, последнее, совершенно потрясло его.

— Прошу прощения? — сказал он.

— И правильно делаете, — отвечал граф.

Джордж сглотнул раз и другой, стараясь ослабить странную сухость во рту.

— Вы — лорд Маршмортон?

— Да.

— Боже правый!

— Вы удивлены?

— Нет, ничего, — пробормотал Джордж. — Вы, по крайней мере… я хочу сказать… Просто вы очень похожи на одного садовника у вас в замке. Я… вы, конечно, сами замечали. — Садоводство — мое хобби.

— Значит, это были вы…

— Я.

Джордж сел.

— Тут надо подумать, — сказал он.

Лорд Маршмортон остался стоять. Он сурово покачал головой.

— Ничего не выйдет, мистер… Я не знаю вашей фамилии.

— Бивен, — сказал Джордж, радуясь, что в этой душевной буре он еще не забыл ее.

— Не выйдет, мистер Бивен. Это нужно прекратить. Я говорю о странной связи между вами и моей дочерью. Ее надо кончить немедленно.

По мнению Джорджа, эта связь вряд ли начиналась, но он промолчал.

Лорд Маршмортон продолжил речь. Леди Каролина велела ему быть предельно суровым, и его решимость придавала речи ту строго отмеренную суровость и тщательность, которые отмечали его нечастые выступления в Палате лордов.

— Я не хотел бы судить слишком строго. Молодость — романтический период, когда сердце преобладает над разумом. Я и сам был когда-то молод…

— Вы и теперь молоды, — сказал Джордж.

— А? — вздрогнул лорд Маршмортон, от приятной неожиданности теряя нить рассуждений.

— Вам не дашь больше сорока.

— Ну, что вы, что вы, мой мальчик… то есть, мистер Бивен.

— Честно, не дашь.

— Мне сорок восемь.

— Расцвет жизни.

— По-вашему, я не выгляжу на столько?

— Ни в коем случае.

— Ну, ну. Кстати, как у вас с табаком, мой мальчик? Я забыл дома кисет.

— Вот там, у вас под локтем. Недурен. Купил в деревне.

— Я курю такой же.

— Интересное совпадение.

— Необычайное.

— Спичку?

— Спасибо, у меня есть.

Джордж тоже набил трубку. Все это уже походило на встречу друзей.

— О чем я говорил? — сказал лорд Маршмортон, выпуская уютное облако. — Ах, да. — Он вынул трубку изо рта, чуть-чуть смущенно. — Да-да, именно так.

Наступило неловкое молчание.

— Вы и сами должны понимать, насколько это невозможно.

Джордж покачал головой.

— До меня, может быть, медленно доходит, но я не понимаю.

Лорд Маршмортон припомнил часть из того, что его сестра велела сказать.

— Во-первых, что нам о вас известно? Вы совершенно чужой человек.

— Ну, мы все как-то быстро знакомимся друг с другом, правда? Только что я встретил на Пиккадилли вашего сына, мы поговорили, и вот вы уже наносите мне добрососедский визит.