Шрифт:
– Да, Эпл… – сказала она серьезно и опустила ресницы.
«Еще и перебивает!» – негодовал садовник, собирая мысли, которые разбегались по закоулкам его головы.
– Пойдешь со мной на танцы послезавтра?
За время короткой, как вечность, и громкой, как безмолвие, паузы Эпл попытался осознать, что он только что сказал. У него не получилось.
– У-у-у-у, в воздухе витают искры! – хихикнула Тарди.
Йолука пропела:
– Э-э-эпл и Ли-и-си! Э-э-эпл и Ли-и-си!
– Что сидишь, будто воды напилась? – сказала Салли и толкнула Лиси в плечо. – Парень ждет, надо бы ответить. Смотри, какой красный, того и гляди лопнет. А отмывать-то все потом мне достанется.
Лиси снова опустила ресницы и ответила тихо:
– Да.
Эпл кивнул и повернулся, чтобы уйти. Он хотел оказаться от девушек подальше, будто каждая секунда рядом с ними грозила мучительной смертью от сгоревших ушей. Но тут он вспомнил, зачем вообще подошел к их столу. Он повернулся обратно нескладно, как деревянная кукла на веревочке, махнул на свитки рукой, которая отказывалась ему подчиняться, и хриплым голосом спросил:
– Газету взять можно?
– Бери… – сказала Лиси удивленно.
– Спасибо. Ну, до встречи на танцах!
Пока девушки обменивались красноречивыми взглядами, Эпл быстро вышел из кухни на негнущихся ногах, красный и разгоряченный, будто плавился на глазах, как ложка в горниле Тумна или сырок в печке Салли. Но его миссия была выполнена: свитки «Ока Урсамона» поскрипывали у него под мышкой.
Он больно ударился плечом о косяк и вышел на крыльцо. Свежий ветерок подул ему в лицо, и садовник вдохнул его полной грудью, как изнывающий от жажды страдалец глотает из поднесенной ему чаши. Вдруг чистый воздух сменился кислым табачным дымом, и Эпл закашлялся так, что у него чуть не выскочили глаза.
– Ах ты ж, извиняй, сынок! Не заметил тебя. – Новую порцию дыма сапожник Элкарло выпустил уже в другую сторону. – Ну как у тебя, удачно складывается с Лиси? – подмигнул он.
– Да ну вас! – Садовник отмахнулся с улыбкой. – Значит, слышали?
– Уж не я один, будь спокоен! Кухонька у нас небольшая, если ты не заметил. Народу хоть и битком и кричат все во все горло, да такие вещи мимоходом не пройдут. Лиси, поди, сама после ужина начнет трещать новость в каждое свободное ухо.
Юноша вздохнул.
– Ты чего, сынок, пригорюниться решил? Да о тебе только лучше думать станут! Побудешь немного у каждого на языке, велика цена-то. Зато танцы с Лиси, не последняя она девчушка. А ты парень не промах! – Старик хлопнул его по плечу с отцовским одобрением.
– Дадите попробовать? – Эпл указал на трубку.
– Покурить захотел? Я-то думал, ты за здоровый образ жизни, – удивился Элкарло. – Видел я, как ты с утреца круги наматывал по всем грядкам. Молодец, сынок, молодец! Бег очень полезен для самочувствия. А курение – для хорошего настроения.
Эпл взял у сапожника трубку и сделал вид, что подносит ко рту, но где-то на полпути он будто случайно уронил ее.
– Ой, ну что у меня за руки такие, как грабли! – раздосадовался юноша. – Смотрите, весь табак ваш порассыпал.
– Ничего, ничего, сейчас собью тебе новую. Свеженький табак – он-то даже лучше, вкуснее будет. – Элкарло достал коробок спичек и табакерку. – Впервой небось?
– Ага, – кивнул Эпл. – Давайте помогу поджечь.
Он взял у старика спички. Удивительно, как эта маленькая коробочка вдруг наполнилась такой важностью. Казалось, все теперь вращалось вокруг нее. Без нее не будет встречи с прекрасным духом Манебжи. Без нее они не смогут уничтожить краску и спасти деревья. Маленькая красная коробочка с надписью «Мануфактура Игги Хеллиша» 18 и четырьмя черными зубцами вил снизу, словно процарапанными тонким когтем.
18
Игги Хеллиш был человеком, замечательным во многом, но настоящую славу ему снискала не его игра на трубе, а изобретательность в делах. (Некоторые даже поговаривали, что такому редкостному везению он обязан своему партнеру не совсем из нашего мира, с которым он заключил очень любопытную сделку.) Спички придумал не он, не ему принадлежала честь отправить огниво в анналы истории. Но Игги Хеллиш решил прекратить выпуск вил для «крестьян, баронов и не только!», как кричали его рекламные плакаты, и приняться за производство спичек. Его небольшая тогда еще мануфактура быстро выросла в одну из самых крупных и успешных, а ее создатель остался единственным в королевстве производителем спичек. Как он этого добился? Опять же слухи, но говорят, что мануфактура победила в горячих битвах с конкурентами именно благодаря качеству своей продукции: спички Игги Хеллиша лучше прочих сжигали чужие спичечные лавки.
Эпл чувствовал себя так, будто держал в руке редчайшую реликвию, а не обычный коробок спичек, каких на свете не счесть. Он постарался не глазеть на спички, как вор таращится на золотой перстень на пальце богатого купца. Это было непросто.
Элкарло набил трубку и поднес Эплу, чтобы тот поджег. Отлично, теперь осталось главное: отвлечь старика.
– Пахнет здорово! – заявил Эпл с улыбкой от уха до уха, которая должна была скрыть его отвращение. – Сами собираете или покупаете?
– Да сейчас-то времени нет самому, столько башмаков выделать надо, сам знаешь, как оно. Есть у меня в деревеньке приятель, очень уж славный табак продает. Да чего болтать, ты пробуй давай, сам все поймешь!
Этого-то Эпл и боялся. Он оттягивал момент как мог, но момент достиг своей максимальной длины и дальше не тянулся. Эпл вставил трубку в рот. «Чего не сделаешь ради общего блага». С этой мыслью он вдохнул дым… и второй раз за этот странный день ему показалось, что он больше не сможет дышать. Густое тошнотворное облако, по вкусу похожее на прошлогодние носки, ворвалось в него неожиданно – и вышибло все двери и окна на его чердаке. Кашель рвал легкие и царапал горло, как разъяренный ежебраз. 19 Из глаз хлынули такие ручьи слез, что казалось, у слез тоже текли слезы.
19
Однажды я увидел, как из кустов вышел куст и стал нюхать воздух. Я сел и протер глаза. Куст пошел себе дальше. Он напоминал черную кочку, поросшую бесчисленными стеблями: тонкими, без веток и листьев, серыми, как будто сухими и безжизненными. Копна этих стеблей клонилась назад, словно ее зализал ветер, а спереди торчал тупой выступ морды с маленькими глазами и большим носом. Он-то и привел создание к огрызку кукурузы, который я приметил в траве для себя. Не то чтобы я любил такую еду, но выбирать тогда не приходилось: уже несколько дней я был в бегах. И отдавать пускай даже огрызок непонятно кому я не собирался!
Я прыгнул к нему – и взвыл от боли: куст резко развернулся задом и ткнул в меня всеми своими стеблями – они оказались иглами. Я плакал, выл, отбивался, брыкался, катался и кое-как убрался подальше. Оба глаза чудом уцелели, но голова стала мне велика на пару размеров. Отойдя на опушку леса, я сел под деревом и стал выдергивать из себя иглы. И вот пока я шипел и обливался слезами, это бессердечное чудовище с каким-то детским лепетанием грызло мой обед.