«Родился, неправильно жил и умер», - вот, что останется от многих из нас. Научиться прожить интересно даже самую скучную жизнь – талант безумцев и мечта великих.
Или я извлек другой важный урок:
сколь убогим и нелепым
выглядело одиночество
в глазах любви?
И уяснил обратную сторону
этого открытия: мне суждено
вечно отвергать любовь?
Юкио Мисима «Исповедь маски»
Глава
I
Самое раннее серьезное переживание произошло со мной в девять лет. Пока я стоял на школьном дворе в ожидании отца, мое сердце так сильно билось, как никогда до этого. Тогда я познал страх, извращенное желание скорого наказания и странное волнение. Лил дождь: летний, теплый, неприятный. Он так и норовил оставить на мне след. Стоя под козырьком школы, я смотрел, как эти капли, тихо падая на землю, становились маленьким фонтаном. Частичка каждого такого фонтанчика доходила до моих широких школьных брюк, но я не спешил отодвинуть ногу.
Напротив, завороженно наблюдал за этой картиной, сам не понимая, что в этом привлекательного. Неосознанно отвлекал себя от предстоящей отцовской взбучки. Мне нравилось слушать, как недолетавшие до земли капли сильно бились об козырек, повторяя ритм моего сердца. В телефонном разговоре с классным руководителем отец пообещал, как следует проучить меня, негодника. Я знал, что так все и будет, не в первый раз, но виноватым в произошедшем себя не чувствовал.
Драку затеял не я, может, потому и проиграл в этой схватке с пятиклассниками. Ссадины на лице, грязные брюки, да и в целом жалкий вид. Я был уверен, что от отца получу больше, хотя бы потому, что проиграл. И был готов к приговору. Мне было все равно, что брюки мокнут под этим майским дождем. Это маленькое зрелище отвлекало меня от неизбежного. Прошло минут двадцать, прежде чем я услышал голос отца.
– Быстро сел в машину, трус, – зашипел он. Это было первое, что от него услышал тогда.
Покорно, не поднимая головы и следуя за обувью отца, я шагал к машине. И думал – стоит ли искать защиту у матери, или она, как обычно, скажет, что отец прав и ему виднее. Всю дорогу до дома отец молчал, когда доехали до двора тихим, но грубым голосом сказал мне: «Вышел из машины и поднялся домой!»
Аккуратно выйдя из машины, я обреченно зашагал в сторону своего подъезда, не дожидаясь пока отец припаркуется. Не захотел подниматься на лифте и медленно считал одну за другой ступеньки до 8 этажа. Оттягивал встречу с матерью, хотя знал, что и за это мне прилетит. Спустя почти десять минут я стоял перед дверью квартиры – она была открыта. «Значит, отец дошел первым», – подумал я. Тихо открыв дверь, я вошел и начал медленно разуваться.
– Вот и он, явился. Я уж было думал, что сбежал. Иди полюбуйся на своего сына, – встретил меня отец, подзывая маму. Я нарочито медленно снимал обувь, чтобы не встретиться с ними глазами.
Мама вышла из кухни и посмотрела на меня жалостным и беззащитным взглядом.
– Мой руки и садись за стол, – сказала она мне тихо и прошла обратно на кухню.
– Да, и попробуй что-то не доесть. После – жду тебя в кабинете, – вмешался отец, шагая в сторону своего кабинета своей комнаты.
Кушать мне не хотелось, аппетита из-за нервного ожидания не было, но страх перед отцом взял свое и я доел макароны с котлетами. Глотая один кусок за другим, я думал о том, что мама, воспользовавшись случаем, положила в мою тарелку больше обычного. В другой день я мог сделать за это замечание матери и отказаться от еды вовсе, но не сегодня.
Я так быстро слопал обед, что почувствовал тяжесть в желудке. Решив, что это часть наказания, прошел дальше в кабинет. Зайдя в комнату, застал отца за рабочим столом. Я любил бывать в этом кабинете, но в отсутствии отца.
Высокие потолки позволяли длинным книжным шкафам наполнить комнату атмосферой библиотеки. В кабинете было пять книжных шкафов, и все заполнены. Больше половины из книг достались отцу от дедушки. Он тоже, как и мой отец, был военным. Его я боялся больше, чем отца. Старик казался таким грубом и угрюмым в своем поведении, что ни один из его внуков без острой надобности к нему не подходил. Чаще всего мы общались с ним на даче, куда вместе с родителями приезжали летом.
Наша семья всегда была сдержана в выражении любви друг к другу, иногда летними вечерами на даче мы по традиции собирались за столом и в своей тихой манере обсуждали последние новости. Я никогда не понимал, о чем все время говорили эти люди, мы с братьями терпеливо ждали, когда взрослые встанут из-за стола. Меня и моего младшего двоюродного брата, всегда отправляли звать дедушку к столу. Взявшись за руки, мы шли на второй этаж, тихо стучали в дверь кабинета дедушки и сообщали, что его ждут.
Страх, который я испытывал, открывая дверь кабинета отца после обеда, был в разы сильнее. Я прошел через кабинет и встал напротив его стола, отец не спешил отвлекаться от своего занятия.
– Почему эти мерзавцы избили тебя? – после нескольких минут молчания решил прервать тишину отец.
– Я не виноват, – в жалком желании оправдаться ответил я отцу.
– Я не спрашивал, виноват ты или нет. Почему они тебе избили? – тон его голоса стал жестче.
Он всегда так делал: отчитывал меня сначала с напускным равнодушием, но стоило мне открыть рот, тут же повторял то же самое, но уже в грубой форме.