Я считал Маленького императора своим другом, советчиком. Чувствовал, что японец понимает меня, как никто другой. И был уверен, что и у других есть такие гость, но они, в отличие от меня, не делились рассказами о них.

Однажды, во время одного из снов, я спросил у Маленького императора почему он приходит ко мне во сне.

– Прихожу, потому что ты хочешь меня видеть, – холодно ответил он.

– Если кто-нибудь другое захочет тебя увидеть во сне? – боясь услышать ответ спросил я.

– Значит я буду приходить в его сны, – коротко выдал Маленький император.

Другого ответа я от него не ожидал, но все равно огорчился. Маленький император был для меня особенным, в глубине душу я надеялся, что и я стал для него кем-то особенным.

Все детство я боялся, что мой друг однажды покинет меня, и ценил эти отношения, насколько мне позволял возраст. Цеплялся я за них в момент бодрствования. Во сне, к сожалению, я был не властен над собой. Я был резок с императором в царстве Морфея, спорил с ним. На утро же ругал себя, упрекал, ругал, что однажды император не захочет появляться в моих снах.

Отцу не очень понравился мой друг. Я совершенно искренне делился с ним о впечатлениях со встреч с императором. С каждым разом сильнее замечал растущее раздражение отца, стоило мне упомянуть его в беседе. И каждый раз мама сводила этот назревающий конфликт на нет.

Почему это раздражало отца, я тогда не понимал. Считал, что когда-то и он имел такого друга, но не сумел сохранить связь с ним. С годами понял, что отец по-своему переживал, считая, что я теряю связь с реальностью, уходя в себя. Испугавшись, что отец запретит мне посещать его кабинет и библиотеку, я перестал с ним говорить про Маленького императора.

Созерцая, познавая и бесконечно разочаровываясь этим прекрасным миром я чувствовал себя то императором, то пылью под ногами. Юношеским максимализмом назвать свое состояние не спешил, тогда я понятия не имел, что это такое. Скорее это было тем, что зовут надеждой. Позже я начал понимать, что надежда есть не только у того, кто только вступает в жизнь, но и у тех, кто ее покидает. Последний выдох умирающего полон надежды, что он попадет в лучшее место после смерти.

Именно она притупляет страх перед неизвестностью, которая наступит, когда в последний раз закроешь глаза. Надежда помогает людям идти дальше, даже если все плохо. Вечная спутница сюрпризов жизни – вот что такое надежда! Но и она не отменяет того разочарования, что из раза в раз повторяется в жизни человека. Одни в перерывах между надеждой и разочарованием успевают мечтать, а некоторые и вовсе воплощать свои мечты в жизнь.

«И я хотел, и я пытался», – вот что останется по итогу от каждого. Взрослея я смирился с позицией не главного героя, но когда-то и я был уверен, что стану императором своей судьбы.

Зрелость открыла глаза на слова отца. Наступая на собственную гордость и надежду, я признавал, что взрослые были правы, но все же дал себе слово не давить на новое поколение в будущем. Чрезмерная любовь опекуна всегда душит. После 40 лет мало кого беспокоят сожаления о нереализованном потенциале.

Кто-то, избавившись от обязательств перед обществом уверен, что его ждет достойная старость, кто-то и после исполнения своего долга пытается устроить жизнь своих взрослых и наивных детей, а глупые после 40 лет надеются, что дети сделают то, что они не сумели.

По своей натуре я был фанатичным. Восхищался сильными и волевыми личностями. Взрослея, все больше и больше зачитывался биографиями людей, которые умело управляли своей судьбой, а главной звездой в этой системе все так же оставался Маленький император.

В 15 лет мой фанатизм остановился на личности Александра Великого.

«Вот, где дух, вот кто правитель своей судьбы, вот кто достоин управлять другими», – думал я тогда.

Затем роль кумира перешла к Наполеону, потом, несмотря на отношение окружающих, я открыл для себя личность Гитлера. Грандиозное чудовище. Все они утоляли свою жажду, испив потенциал своей жизни до дна, а чужие жизни для них были не так важны и ничего не стоило принести их в жертву. Мое детство выпало на покорение человечеством Космоса, это было время, которое подарило миру Юрия Гагарина, но эта тема почему-то тогда меня мало волновала. Предпочитал изучать тиранию и причины ее появления в человеческом обществе.

В какой-то момент я решил стать связующим звеном в многочисленных кровавых событиях истории человечества. Тогда я пришел к следующему выводу: «Когда осознаешь масштабы Вселенной, понимаешь, насколько управляемы история и люди на такой маленькой планете, как Земля. Все эти тираны стали плохими для миллионов лишь только потому, что видели дальше и больше, чем простые люди».

О моем нездоровом интересе к тирании не знал никто: ни родители, ни даже Маленький император. Это позволяло мне чувствовать себя важным человеком, знающим больше других и предпочитавшим существовать в пассивной форме величия, не занимаясь великими делами.

Продолжалось это до тех пор, пока я не услышал про высокую звезду на небе, что зовет в путь. Моя молодость выпала на время, когда умами молодежи владел не Александр, Наполеон, Гитлер и даже не Гагарин. Это было время, когда каждый тянулся к звездам, к собственной внутренней вселенной.

Будучи студентом мединститута, куда я поступил по наводке отца, одногруппник затянул меня в столичные рок-клубы. 70-е годы – начало самостоятельного авторства, время возникновения подпольных рок-групп.