Болтун был доволен, но не выносил прикосновений, и ему пришлось обзавестись женой-амулетом. Призрачная Заведующая клубом, которой никогда не существовало, величественно бродила по темным коридорам административной части увеселительного заведения и прикрывала Болтуна от проворных гостей, выказывающих желание схватить его своими грязными пьяными ручищами несмотря на природную хрупкость и невинные лица, раздираемые похотью.

Все гостьи уже с порога знали, что Болтуна нельзя трогать, иначе грозная Жена-Хозяйка запретит ему выступать, от чего, конечно же, пострадают все. Даже Болтун поверил в свою женатость, купил обручальное кольцо и с гордостью демонстрировал его по случаю или без. Я верил Болтуну и радовался за него.

Психотерапевт н безгранично владел всей Системой. Именно Он своим судьбоносным указанием определял твое место в Системе, которая больше не признавала болезней и отклонений, находя в ней место всем и каждому.

Я никогда не слушал Его, теряя смыслы слов за зудящим голосом, но пристально разглядывал этого побитого жизнью мужичонка. Царька гуманного мира, вознесенного на трон нашими родителями.

Мама или для других В.П.М. – основательница фонда помощи таким как я. Нашим Мамам очень повезло пристроить нас и найти место в жизни нормальных людей, тех самых, которые бегают в меховых гетрах по искусственной траве, ублажают себя под пристальным взглядом из замочной скважины и визжат от восторга от положенного на столик ночного клуба младшего Болтуна.

Через неделю после инцидента я все же вышел на работу. Долго собирался духом, затем прокрался по стенке темного коридора, по которому еще неделю назад шел с горящими глазами охотника. Зашел в свой мир, сел у ближайшей пальмы и расплакался. Из ближайших кустов тихо вышла очередная жертва и ошарашено глядя на меня, попятилась к своему выходу. В этот момент я вновь почувствовал дикость.

Еще около месяца я крался по темному коридору, убеждая себя, что это новая тактика охоты и боялся до тех пор, пока не находил новую жертву, пристально вглядывался в ее очертания и яростно набрасывался, не найдя сходства с Разрушительницей. Все были довольны.

Но это утро не задалось. Я чувствовал, что сегодня случится нечто дурное, долго лежал в кровати, переводя будильник все дальше и дальше, полз до работы пешком и долго возился в гримерке.

Дойдя до крайней точки опоздания, я уже несся в свой павильон, забыв натянуть маску, пролетел темный коридор и замерев как вкопанный попятился назад. Там стояла Она, без маски и юбки, со спущенными гетрами, готовая в любой момент напасть на меня. Она захватила руины моего мира и с видом победительницы снисходительно ожидала моего прихода.

Я ушёл с работы никого не предупредив, долго болтался по хмурым осенним улицам, заглядывая в пустые бары, пока пронзительная боль не лишила меня сознания. «Я не отметился в Системе!», было последней мыслью потухающего разума.

Я знал, что Система охраняет нас от общества и общество от нас, но находясь в ней уже много лет, не представлял, как это работает. Я знал, что Система не содержит имен, так как все данные участников зашифрованы.

В ней нет личностей, есть номера. Даже у Болтуна, висевшего на рекламных плакатах было лишь сценическое прозвище Mr X, словно издевка, напоминающая о том, что мы недостойны личности. Несмотря на наличие работы, мою фотографию никогда не повесят на доску почета, как перевыполнившего план, но она имеется в Системе анфас и профиль, как остальные отсканированные биометрические данные. В Системе есть тела, испытывающие определенные потребности и получающие удовлетворение приемлемым для всех способом. Система не лечит душу, от этого отказались с появлением промышленной фармакологии. Система замеряет, контролирует и отчитывается об эффективном освоении средств, на фоне снижения уровня преступности и суицидов. В Системе нет душевнобольных, есть неправильно функционирующие тела. Система найдет тебе место независимо от пристрастия, даже если оно заключается в патологическом желании резать людей, отучит на патологоанатома. Крайние случаи поломок вне Системы и где они содержаться я не знаю, но подозревал, что где-то есть другая жизнь.

Я попал в Систему за день до наступления полной уголовной ответственности. Мама очень боялась не успеть и очень переживала по этому поводу. Система возникла из желания родителей защитить нас от нападок внешнего мира и стала нашим колесом, бег по которому начал приводить в уныние.

Но уныние не вырубает тебя мощным разрядом тока, который, как оказалось, славно прочищает мозги.

Она стояла у кухонного окна и вспоминала как еще месяц назад стояла тут же и нервно теребила тоненькие занавески, все в ржавых жирных пятнах и кошачьих зацепах. Слезы медленно катились по лицу, а ком невысказанного застрял в горле.

Тогда он просто ушел, без объяснений и криков, упреков и требований. Ворох мыслей пронесся в голове, оставив налет на самолюбии и подняв из глубин спрятанные комплексы.

Три дня она плакала, кляла все и вся, придумывала методы мести и возвращения ушедшего, пила, курила, слушала музыку, обрывала телефон и снова рыдала.

Затем встала собрала его остатки в охапку и послала в мусоропровод, туда же полетели занавески и прочие уютные вещи.

Сжечь все до тла и прыгать на пепелище посыпая голову остатками былого счастья было бы слишком кардинальным решением, а вот порвать на лоскутки наволочку, которая еще хранила его запах и час назад поливалась слезами, поджигать и кидать истлевшие, обжигающие куски в унитаз, представлялось вполне разумным вариантом расправы с трусом.