Холод пола постепенно проникал под верхнюю одежду, кофту и уже обволакивал тело, когда она резко встала и потребовала, чтоб и я последовал ее примеру.

Я встал, но не поднимал головы, как провинившийся ребёнок, боящийся увидеть осуждение в родительских глазах.

Она молча сняла верхнюю одежду сначала с себя, а затем с меня и повела за руку к дивану, который давно забыл, как принимал сложенную форму. Я послушно лег, чувствуя, как она снимает с меня ботинки, а плоды промышленной фармакологии накрывают меня своим покрывалом.

Очнулся я только ночью, ощущая тяжесть в голове и тепло лежащего рядом тела.

Раньше ко мне никто никогда не приходил. Был царек, мама, приходили для уборки санитарки из НИИ. Соглядатай, вроде был однажды и все. Я не принимал гостей, тем более женщин – это было запрещено правилами Системы. За последние три дня, я наверно нарушил их все и даже боялся думать о последствиях. Присутствие Нины изменило все, стал другим даже воздух.

Страшно хотелось пить. Я тихонько сполз с дивана, боясь её потревожить и поплёлся к холодильнику, где точно завалялась бутылка минералки.

Холодильник был полон всего. «Это доставка, – раздался за спиной ее голос, – удобно, правда?».

«Правда, – подумал я, – все очень удобно, и она и холодильник и все что случилось. Все кроме Системы». Система была очень неудобна. Я смотрел в холодильник и видел там маму, которая на пару с царьком выстраивала великую стену-западню. Нина попыталась тоже заглянуть в холодильник и, смешно подпрыгивая, спросила:

– Ты голоден?

– Нет, – помотал я головой, – хотя. И с аппетитом посмотрел на нее.

– Ну уж нет, – засмеялась она и бросилась в комнату.

Мы некоторое время барахтались, пока я не отвернулся демонстративно обидевшись. «Ты не тянешь даже на потенциального». – сказала она, преодолевая сопротивление белья. Поцелуй прожег меня, пройдя электрическим разрядом через все тело, я охнул и сжал простынь. Каскад волос поднимался и опускался в такт ее движениям словно набирающий силу тихий бриз.

Это было впервые. Система не предусматривала подобных оздоровительных манипуляций, что только добавило минусов в ее существование.

Запрет выходить из квартиры позволял никуда не торопиться и рисовал прекрасную перспективу, в которой можно было вообще не вставать, в бесконечную ежедневную суету и повторить сутки, проведенные в ее квартире.

«Сколько тебе надо времени, чтобы собраться? – спросила она, перебирая белье. Я посмотрел на браслет и сказал: «Мне запрещено выходить». Она задумалась, а потом блуждала по комнате в поисках какой-то вещи. Я смотрел на нее и думал о том, что каким – то чудом у меня появилась своя женщина и что еще неделю назад об этом нельзя было даже мечтать.

А ведь когда –то от избытка правил я хотел сбежать и даже пару раз мне это удалось. После чего мне был подарен браслет. Я сопротивлялся и грозился выбросится в окно, что определило этажность при покупке квартиры.

Конечно я врал себе и маме, и царьку. Это был шантаж, в который никто не поверил, но меры были приняты.

Я любил жизнь, любую: тихую и размеренную, тяжелую и тягучую, легкую и авантюрную. Меня обошел суицидовирус, чему я был рад, так как помнил, как ушли те, кого знал по многочисленным тренингам переросших в Систему.

Зараженные не бегали и не грозили, они весело улыбались и были активистами, показывали, как заинтересованы в завтрашнем дне, хотя знали, что, если в очередной раз повезет он не наступит.

Слушая бесконечные лекции в меде, я нарисовал собственную картину. Суицидовирус может сидеть на передаваемом потомкам ДНК и выстрелить в любой момент. Так неожиданно, словно удар в спину от близкого человека. Он может пробраться и после рождения. Найти душевную червоточину и проникнув через нее, разъедать вокруг себя ткани, и все, ходит пустая оболочка, уставшая таскать в себе тоску.

Еще страшнее, когда суицидовирус поражает глаза и смотрит на тебя как бы извне, искажая окружающую действительность. Выставляя на обозрение уродливые искаженные лица прохожих и все ты в ловушке. Куда бы ты не побежал – видишь мерзость и спрятаться не можешь, и даже так ожидаемый спланированный уход не спасает. Дверка падает, и демоны души твоей навечно становятся твоими спутниками, пока так желаемое тело медленно пожирается червями.

Нина отвлекла меня от мрачных мыслей, позвав пить чай. Она сидела на табурете скрестив поднятые ноги, а задравшийся край моей футболки, показывал отсутствие нижнего белья, утерянного утром.