Она уже пообещала себя ему, пока только во сне. Ее разум спал, и ничто не помешало ей послушаться требованию души и сердца. Осталось дождаться, когда при свете солнца с открытыми глазами она осознает простую истину — они должны быть вместе, такова их судьба. И точка.

— Каррр.

Орвар поднял голову и посмотрел вверх. Небо в просветах между ветвями дуба уже не казалось таким бархатным и черным, звезды исчезли, и где-то высоко-высоко кружили две птицы. Человеческое зрение не позволяло их увидеть, но он чувствовал: то были два больших ворона, не имеющие ничего общего с городскими помоечниками.

Возможно, это сами Хугир и Мунин (1), которых Один посылает разузнать, что происходит в мире. Если они разбудят Хильд, поймает и ощиплет как куропаток.

— Каррр, — это твари точно издевались над ним.

Девушка у него на груди пошевелилась и вздохнула. Орвар осторожно подул ей на ресницы:

— Тшшш.

Она лежала, свернувшись клубочком, как котенок, такая маленькая в его большом свитере. Что-то беспокоило ее во сне, раз она каждую ночь выходила босиком в сад. Шла по лунной дорожке до самый ворот и замирала, словно дойдя до края обрыва. Тогда он брал ее на руки и нес на свою лежку. Здесь, на подстилке из мха и еловых веток, она спала мирно, как ребенок. Как же не хотелось выпускать ее из лап… то есть из рук.

— Каррр, — снова донеслось настырное сверху.

Вот же сволочь…

— Не злись на него.

— Я не злюсь.

Нет, надо будет все-таки подстрелить эту тварь летучую.

— Злишься. Я чувствую.

Конечно, она чувствовала. Все. Всегда. Он легко, почти невесомо коснулся губами ее волос:

— Как спалось?

— Хорошо. Спасибо, мишка.

Мишка… Сердце обвалилась куда-то в живот.

— Да, я злюсь, но только на себя. Я вел себя, как кабан… как последняя свинья. Ты отдала мне всю себя и сразу, а я принял это, как должное… как будто я это действительно заслужил.

Пальцы Хильд сжались у него на груди.

— Я говорил себе, что оберегаю тебя от уродливой части моей жизни… — он взял ее кулак и, целуя по очереди ее пальцы, начал разгибать их, — … а потом толкнул в самую грязь. Я думал, что попрошу прощения, что-нибудь подарю, и все будет по-прежнему. Но ты исчезла.

Его глаза в темноте постепенно наполнялись янтарным светом, зрачок расширился до размеров радужки.

— Я видел, что смерть отца сделала с моей матерью. Я боялся попасть в зависимость от тебя, слишком поддаваться своим чувствам. Поэтому я сознательно отделял тебя от своей остальной жизни, держал на расстоянии вытянутой руки. И только когда ты исчезла, я понял, как ошибался. Потому что вместе с тобой исчезла часть меня… лучшая часть меня. Без тебя я превращался в животное. А я не хочу быть животным, Хильд! Я хочу быть мужчиной, которым ты могла бы гордиться. И доверять. И…

Он глубоко вздохнул, пытаясь перевести дыхание.

— Я обещал отпустить тебя, если ты не захочешь остаться. Я так и сделаю. Но я пойду за тобой. Я понимаю, что ты нужна мне больше, чем я тебе, но… Хочешь, мы уедем отсюда?

Она резко дернула его за волосы и поцеловала в губы.

— Ч-ч-то ты делаешь? — Вид у Орвара был ошеломленный, словно он только что получил не поцелуй, а скалкой по лбу.

— Ты правда согласен уехать? Насовсем? Оставить Стаю и жить, как все люди?

С этой улыбкой Орвар выглядел на десять лет моложе. Она хотела поцеловать эту улыбку. Удивительно, как в нем сочетались противоположности: доброта и жестокость, свет и тьма, лед и пламя. Он был способен на крайнюю жестокость и на невыразимую нежность. Он был сложным, противоречивым, но открытым и смелым. И совсем-совсем… полностью ее Орваром.

Поддавшись порыву, она поцеловала его еще раз, уже горячо и страстно.

— Что ты делаешь со мной? — Хрипло повторил он.

— Я тебя люблю.

Он взял ее лицо в ладони. Его глаза продолжали светиться в темноте, как у животного, но губы были мягкими и полными нежности.

— Ты не пожалеешь об этом, — сказал он.

1. Хугин и Мунин — Думающий и Помнящий — имена священных вОронов бога Одина

Конечно, Хильд не ждала, что решение Орвара обрадует его сестру. Конунг, например, повел себя предсказуемо: нахмурился, но промолчал. Фрейя же не стала скрывать свои чувства, она была откровенно расстроена и взволнована.

— Ты уверена, что это правильное решение?

— Он хочет покончить с криминальным бизнесом, Фрейя. Что в этом неправильного?

Какая-то ее часть еще надеялась увидеть удивление, даже возмущение, но жена конунга была спокойна.

— Орвар обеспечивает безопасность Стаи, на нем слишком много завязано. После его ухода останется большая брешь, закрыть которую будет не так-то просто.

Хильд прикусила губу, борясь с подступающими слезами. А чего она, собственно, ожидала? Ей нравилась Фрейя, о такой подруге можно было только мечтать, но та в первую очередь была женой конунга и давно привыкла взвешивать каждое решение, соотнося его с возможными последствиями для Стаи.

Хильд сделала глубокий вдох и приказала себе успокоиться.

— Сам факт, что меня похитили посреди города средь бела дня говорит о том, что обеспечить полную безопасность невозможно. — И добавила тонким и дрожащим голосом: — У меня на глазах изнасиловали девушку, почти ребенка. Меня не тронули только потому, что собирались получить выкуп от Орвара. А если бы он отказался?