– Слушаю-с, ваше превосходительство! – почтительно ответил тот и поспешил исполнить возложенное на него поручение.

Не прошло и пяти минут, как перед дедушкой и Иной уже стояла госпожа Бранд с деревянной улыбкой на сухом, вечно недовольном лице. Строго и официально поклонившись, она заговорила, по привычке отчеканивая каждое слово:

– Вы немного опоздали, генерал. Госпожа начальница уже не сможет принять вас сегодня. Я отведу девочку к ней представиться завтра, а теперь попрошу вас проститься с внучкой, так как уже поздно и девочке необходимо сейчас же лечь спать, чтобы успеть хорошенько выспаться до завтрашнего утра.

– До скорого свидания, милая моя Южаночка! – произнес дедушка и, обняв Ину, несколько раз перекрестил ее дрожащей рукой и нежно поцеловал в успевшую побледнеть щечку. – До свидания, моя дорогая, дорогая девочка, завтра я приеду навестить тебя, а пока… – и, еще раз прижав к своей груди черненькую головку, генерал Мансуров вновь поцеловал ее.

– Извините меня, генерал, – неожиданно прозвучал скрипучий голос классной дамы, – но завтра мы не можем, к сожалению, допустить вас повидать вашу внучку. Посещения родственников у нас бывают только по четвергам и воскресеньям, два раза в неделю. Завтра же пятница и, стало быть…

– Значит, завтра я не увижу моего дедушку? – живо перебила свою новую наставницу Ина.

– Ты увидишь своего дедушку в воскресенье, через три дня! – строгим, не допускающим возражений тоном ответила госпожа Бранд.

– Никогда в жизни я не соглашусь на это! – горячо вырвалось из груди Южаночки. – Или пустите дедушку завтра, или я ни за что на свете не останусь в вашем противном институте! Клянусь вам!

– Ты невозможная девочка! – пожала плечами госпожа Бранд, и ее длинное лицо еще больше вытянулось.

– Дедушка, миленький, золотенький, ненаглядный мой! Возьми меня сейчас же отсюда, возьми немедленно! Или я умру, дедушка! – со страстным отчаянием взмолилась Ина и дрожащими ручками уцепилась за руку деда.

– Южаночка! Дитя мое! – только и смог произнести глубоко потрясенный этим порывом внучки генерал. Он так грустно, так печально взглянул на нее, что гнев и отчаяние Ины в тот же миг исчезли.

– Если так нужно, – пробормотала она, краснея от смущения, – то я… то я… Я останусь здесь… Но только, ради Бога, навещай меня почаще, дедушка! – дрогнувшим голоском заключила она.

– Разумеется, дорогая моя! Разумеется! – стараясь скрыть свое волнение, произнес дедушка. – А теперь дай мне еще раз перекрестить и поцеловать тебя, моя крошка!

Бледная, с широко раскрытыми черными глазами, Ина подставила дедушке свое милое личико. Потом сама горячо и порывисто прижалась алыми губками к его морщинистой щеке и, подавив тяжелый вздох, долго смотрела вслед старику, пока его высокая и все еще стройная фигура не скрылась за дверью.

Лишь только за дедушкой захлопнулась дверь, Ина живо обернулась к Эмилии Федоровне и решительно сказала:

– Пожалуйста, поскорее отведите меня в спальню, только как можно скорее, а то мне расхочется туда идти!

Слова девочки прозвучали как приказание. Услышав этот тон, госпожа Бранд была так удивлена, что в первую минуту буквально не могла произнести ни слова. Она стояла как истукан – с полуоткрытым ртом и вытаращенными глазами. Но потом разразилась буря.

– Как ты смеешь так говорить со мной! – крикнула дама, топнув ногой.

Однако ей удалось отчасти унять охватившую ее злобу. Она приказала швейцару снять с новенькой шубку и галоши и, крепко ухватив Ину за руку, потащила ее из вестибюля куда-то наверх по широкой каменной лестнице.

Эмилия Федоровна неслась, как разъяренная фурия [8] , по бесчисленным ступеням; ее костлявые пальцы крепко, точно клещи, впивались в руку Ины. Девочка своими маленькими ножками едва поспевала за широко шагавшей спутницей.

Так они достигли третьего этажа и вступили в длинный коридор, освещенный тремя-четырьмя висячими лампами. По обе стороны коридора находились двери, ведущие в дортуары, то есть спальни, воспитанниц. Перед одной из них Эмилия Федоровна остановилась перевести дыхание; воспользовавшись этим, Ина подняла голову и прочла надпись, четко выведенную на прибитой к двери доске:

Костлявые пальцы госпожи Бранд по-прежнему цепко впивались в руку Южаночки. Девочка попробовала сделать усилие и освободиться, но – увы! Это не помогло. Клещи только вцепились еще сильнее. Потеряв терпение, Ина изо всех сил дернула руку и резко выкрикнула:

– Да отпустите же меня наконец! Я не баран, которого тащат насильно!

– Ты не баран, а глупая, дерзкая девчонка, которую следует примерно наказать! – задыхаясь от гнева, прошипела госпожа Бранд и, широко распахнув дверь, втолкнула в нее Южаночку.