– Нет, профессор, – Синди мило улыбнулась и отвлеклась от наручника.

– Хорошо. Уверен, ваши дела в Ан-и-оне важны, но и мои лекции пригодятся. Как минимум на экзаменах. Как вы знаете, одним из бонусов программы является работа в клинике. Официально пускают с третьего курса, но, может, будем ходить смотреть операции или ещё что. Пациенты специфичные, много важных птиц, так что если окажетесь в медблоке – выкручивайте обаяние на максимум.

– Посмотрите на нас, профессор, – Спайк улыбнулся. – Обаятельнее студентов, чем мы, найти невозможно.

– Не сомневаюсь. А пока я, с вашего позволения представлюсь. Мало ли, вдруг у кого-то проблемы с памятью? Райан Шэди, куратор, «самый главный в этом блоке» и основной профессор дисциплин, имеющих к вам отношение. Кто-то вроде узкопрофильного Дани и вообще ваш лучший друг в этих горах, – профессор обвёл всех взглядом. – Давайте сориентируемся по планам, кто во что метит. Лоуренс?

– Я бы хотела создавать людям прекрасное будущее, – с лёгкой полуулыбкой сказала Синди, снова отвлекаясь от наручника. – А один из главных пунктов – красивая внешность. Хочу пойти в пластическую хирургию.

– Сложная тема, – задумчиво покачал головой Райан. – Постараюсь не забыть скидывать тебе фотки с клиники, чтоб морально к интернатуре готовилась. Часто завозят тех, кто прокатился мордой по асфальту пару сотен метров.

– Что? – Синди поморщилась. – Нет. Я хочу уменьшать носы, увеличивать грудь, откачивать лишний жир, а всякие ужасы мне неинтересны.

– Плохие новости. Чтобы делать «очень красиво» из «просто красиво», нужно сперва научиться собирать «нормально» из «вашу ж мать!» Для этого придётся наработать часы. Сомневаюсь, что кто-то захочет уменьшать нос у хирурга, который не держал скальпеля в руках. Жди в личку всякую жесть, спрашивать буду.

– Просто научите меня делать пластические операции. Ничего и никого лечить мне не нужно.

– Ладно. Представим ситуацию, – Райан отпил. – Откачиваешь ты жир. Рука не набита, учиться не хочешь. Случайно прокалываешь больше, чем надо, травмируешь кишечник. Содержимое выливается в брюшную полость. Что делать? Какие симптомы увидишь? Сколько у тебя времени, прежде чем на столе будет худой, но, несомненно, красивый труп?

– Ну, я у Дани спрошу, – неуверенно ответила Синди. – Или позову вас. – Она вздохнула. – Блин, я думала всё проще.

– Любое вмешательство в чужое тело – это охренеть как сложно, дорогая моя. Даже если даёшь мазь от прыщей, должна чётко понимать, что и кому выписываешь. Потому что есть огромный список препаратов, который может вызвать аллергию конкретно у этого человека. И если ты, как врач, не сумеешь вовремя диагностировать, то в лучшем случае испортишь человеку кожу ещё сильнее, а в худшем отправишь в морг. Да, и такое тоже бывает, пример не из головы. Повторяю, любое вмешательство проводится после обследований и анализов. В нашем деле ошибка может стоить жизни, поэтому вы обязаны быть параноиками и перестраховываться по поводу и без, – он обвёл присутствующих взглядом. – Просто не будет. Мы с вами пройдём все этапы начиная от разбора состава пакетиков противопростудного и заканчивая сложными операциями, во время которых будем отбивать пациентов у смерти и иногда проигрывать. Под нами пять этажей элитной клиники, куда везут больных со всей Ландории. Поэтому, Лоуренс, как я и сказал, скоро у тебя будет достаточно знаний, чтобы собирать первичную симметрию лица. Причины разные: аварии, других покусали животные. Самая жесть – жертвы горе-хирургов из Ан-и-она, которые думали, что «всё проще» и медицинский диплом им не нужен. Ты должна понять, что будет в случае неудачи.

Синди молчала, поджав губы, а Райан перевёл взгляд на следующего ученика. В группе нашлось немало пластических хирургов, некоторые начали сомневаться в выборе направления. С другими студентами профессор общался так, словно они знакомы. Как понял Спайк, это ребята, идущие по стопам родителей. Райан уточнял направления, вдруг ученики хотели свернуть с семейного профиля, но таковых не оказалось.

Слушать было очень интересно, столько единомышленников. Многие вступали с профессором и друг другом в дискуссии, пользуясь странными и непонятными словами, но это вдохновляло. Когда же взгляд профессора остановился на Спайке, он вдруг понял, что не придумал ответа.

– Ну, я шёл в строительный… Не представляю, что могу. Не думаю, что меня хватит на что-то серьёзное. Буду помощником. Типа медбрат…

– Медсестра скорее, – захихикали на задних рядах.

– Что за мелочность, – скривился Райан. – Мы фантазируем. Жизнь штука переменчивая. Ты же не планировал, что на стройке будешь просто мальчиком, подающим инструменты? Здесь то же самое. Границы серьёзности определяешь только ты.

Спайк занервничал. Опять выбор, чего хочешь от будущего. Радует, что хоть в этот раз ответ должен, вроде как касаться медицины, а не бессчётного множества вариантов.

– Ну, тогда я мечтаю о клинике для больных детей. – Спайк возвёл глаза вверх. – Раз уж планировать по-крупному.

Улыбнулся сам себе. А что? Было бы здорово. Он бы лечил всех, и тех, у родителей которых нет денег тоже. Снова вспомнилась умершая малышка Сьюзи. И, пожалуй, впервые Спайк действительно захотел чего-то.

– Класс, – Райан кивнул. – В идеале на побережье, чтобы и климат помогал. Да и детям веселее. То ли здесь оттенками серого любоваться, то ли ракушки искать.

– В Стэйринге, – воодушевился Спайк. – Знаете, как у нас здорово? Есть и горы, и пляж песчаный, между прочим. Мелководье, как раз для малышей, – он запнулся, осознав, что говорит слишком много и громко. – Перестарался, да?