Пирушка была в самом разгаре, и звонок в дверь заставил всех немного притихнуть.

– А вот и я! – Санта Клаус, словно сошедший с новогодней открытки появился на пороге комнаты, – кто из вас та счастливица, что заслужила подарок?

– Вот она, она! – девчонки дружно, подняли Эмму с места.

– Держи, девочка! И впредь будь такой же умницей, что бы получать такие подарки!

Санта Клауса, отпустили только через час, заставив выпить пару стаканов шнапса, и полстакана обжигающей русской водки. Всех немного развезло, а Герберт, был откровенно пьян. Полез с пылкими признаниями в любви к Эмме, но получив отпор, начал приставать к Инге. Та быстренько заставила его выпить пол стакана водки, от чего Герберт окончательно опьянел и пополз за кровать, где благополучно заснул, растянувшись на полу.

– Генрих, с чего это ты сегодня такой щедрый? Я, помню, за все годы ты только однажды угостил нас мороженным!

– А кино? Про кино ты забыла! – лениво отшучивался я, поглядывая на Эмму, в этом платье она была ослепительно хороша. Я почему-то даже не сомневался, что сегодня она будет моей.

Через три часа наша компания окончательно разбрелась и я, провожая Эмму, погрозив кулаком не отходящей от неё Инге, решительно взял девушку за руку и повел её обратно, к себе в комнату.

Свет ночника немного скрашивал стол с разбросанными на нем остатками нашего пиршества.

«До чего же хорошее платье, так легко снимается!» – только и успел подумать я, как легкий шорох, за моей спиной, заставил меня повернуть голову.

Герберт, толстячок Герберт, с бешенными от выпитого шнапса глазами, схватив нож, со всего размаха воткнул его мне в спину. Лезвие легко пронзило сердце, и, выскочив на вершок наружу, слегка поранило роскошную грудь Эммы.

– Ты думал все тебе! И деньги, и девушка! – только и услышал я сквозь отчаянно-звенящий крик Эммы.

Последним усилием воли я завопил: «Не – е – ет!».

Эхо этого крика вынесло меня на гладкий пол коридора.

– Это первая твоя смерть. Если ты согласишься, на богатство, то увидишь ещё три. Выбирать будешь любую! – мой друг Рудольф сочувственно смотрел на меня. Может мне лучше звать его проводником?

– Нет! – твердо сказал я и решительно направился к следующей двери.

Это была не дверь, а произведение искусства! Яркие витражи, тяжелые занавески по бокам. Даже ручки были выполнены в виде изящных статуэток обнаженных граций.

«А где табличка?» – отодвинув занавеску рукой, я попытался понять, что ждет меня за этой красотой.

– Слава! Там твоя слава, – проводник придержал второе полотнище занавески.

Словно в трансе, я нажал на ручку и очутился прямо посредине галдящей толпы.

Нет, толпа не напирала, её сдерживали две красные ленточки, да судя по роскошным нарядам окружающих меня людей, это была вежливая публика. Вежливая и богатая.

– Генрих! Генрих! – скандировала толпа мое имя.

– Герр Рейнгарт, мы из газеты «Le Mond», только одно интервью! Десять минут!

Репортера газеты оттерли операторы какого-то телевидения.

Справа меня цепко держала за руку какая-то длинноногая модель, а слева, бережно, но крепко вела актриса. Мы шли по красной дорожке, поднимаясь к колоннам высокого здания. Я любезно раскланивался с визжащими от восторга женщинами, а в душе была пустота и тихая ненависть к этим дамам готовым прыгнуть ко мне в постель ради пусть даже маленькой роли в фильме. Шагнул на первую, вторую, третью ступеньку и вдруг – тупая боль парализовала правое плечо, ноги стали ватными и кроваво-красная дорожка больно дарила меня по коленям.

– Врача, врача! – кто-то суетился вокруг меня. Сверкали вспышки фотоаппаратов – ещё бы, такие кадры! Сам великий маэстро голубого экрана великолепный Генрих Рейнгарт рухнул в обморок накануне вручения престижной премии!

– Я же говорила тебе, что четыре таблетки Виагры, это много! – причитала актриса, тормошила меня и все просила не умирать.

«Воздуху, дайте мне глоток воздуху!» – умолял я, но никто не слышал, что хотели сказать мой деревенеющие губы.

– Ты нашла его завещание?! – вторая попутчица схватила актрису за руку, – этот старый жмот, должен был отвалить нам не малую сумму.

– Пока нет, но вот он, ключ от его сейфа!

«Не – е – ет!» – казалось, от крика лопнут мои легкие.

Рудольф, слега, наклонив голову, смотрел как я, потирая грудь, шагаю к третьей двери.

– Ты не желаешь знать, сколько смертей тебя ждало за той дверью, из которой ты только что выскочил?

– Мне и одной там хватило! – я остановился перед третьей дверью. Смутная тревога, смешанная с легкой радостью, словно волна накрыла меня.

Эту простую, добротно сделанную из досок ясеня дверь, я бы узнал из тысячи! Вон там, чуть пониже ручки, до сих пор виднелись две зарубки – это я в детстве вырезал их перочинным ножичком. Влетело мне тогда от бабушки!