Не отрывая взгляд от визитки, Синицкий сгрёб все пять костей в ладонь, накрыл её второй, с полминуты тряс и наконец с грохотом опустил ладонь на журнальный столик.

– Покер, – произнёс он, не поднимая ладони. – Только покер!

Он медленно оторвал ладонь от стола. На стеклянной поверхности, расположенные буквой «W», лежали пять шестёрок. Задумчивость и оцепенение схлынули. Синицкий решительно встал и взял мобильный.

Но звонить по номеру, предложенному Борке, он не торопился. Вместо этого пальцы его привычно выбирали из списка давнего школьного приятеля, отличавшегося от Синицкого тем, что с детских лет носил очки и окончил исторический факультет.

– Саныч? – начал он без приветствия. – Скажи мне, Саныч, ты про Йодля что-то знаешь?

– Какого? – прозвучал бесстрастный вопрос с той стороны.

– Позор, Саныч! Ты же типа историк! Немецкий генерал Йодль.

– Какого Йодля? – вновь прозвучал тот же бесстрастный вопрос. – Их двое, братья, Альфред и Фердинанд.

– Ну тот, которого повесили.

– Значит, Альфред. А что тебя интересует?

– Скажи, у него «Майбах» был? – донимал Саныча Синицкий.

– Какой «Майбах»?

На этот раз в вопросе Саныча послышалась растерянность.

– Только не говори, что у Майбаха тоже был брат. «Майбах» – это автомобиль.

– Ну, вообще-то Майбах – это немецкий конструктор, который сконструировал «мерседес». А брата у него, кажется, не было.

– Ты гонишь! Чё, «мерседес» изобрёл Майбах?

– Нет, Майбах сконструировал «мерседес». Да что тебя интересует?

– Ладно, проехали. Ты мне скажи, ты про Черталяки что-нибудь слыхал?

– «Черто» или «черта»? – переспросил Саныч.

– А я знаю?

– Помнится мне, фамилия такая встречалась – Чертоляк.

– А город? Или, там, посёлок?

– Что-то знакомое. Но сейчас вспомнить не могу. Надо покопаться.

– Ты покопайся и перезвони мне. Добро?

Синицкий знал, что Саныч не откажет. Любовь к истории у него была искренней и, разумеется, бескорыстной. Иначе он никогда не стал бы историком.

Перезвонил Саныч только под вечер, когда Синицкий с удовлетворением подсчитывал трудовые комиссионные.

– Слушаю тебя, о Саныч! – с пафосом воскликнул он.

Но телефон его пафоса не разделял. На том конце слышно было лишь сопение и шелест бумаг. Когда Синицкий устал ждать и решил отпустить едкое замечание, труба откликнулась:

– Слушай, а тебе за каким эти Черталяки понадобились?

– Ничего личного, чисто бизнес, – уклонился от прямого ответа Синицкий.

– Так, ну, во-первых, на «ЧертОляки» я ничего не нашёл.

– А во-вторых? – несколько разочарованно вставил Синицкий.

– А во-вторых, на «ЧертАляки» я нашёл материал, связанный только с еврейскими погромами.

– Не, ну это нам без нужды, – уже совсем разочаровался Синицкий.

– Дело давнее, – словно не слыша его, продолжал Саныч. – В конце девятнадцатого года, а точнее в октябре – ноябре, в Черталяках устроили еврейский погром бойцы добровольческой армии…

– Комсомольцы, что ли?

– Какие комсомольцы? Почему комсомольцы? – растерялся Саныч.

– Ну, комсомольцы-добровольцы.

– Нет, – рассердился Саныч. – Комсомольцы здесь ни при чём. Добровольческая армия – это белая армия. Точнее, часть белой армии, входившая в состав Вооружённых сил Юга России под командованием Деникина.

– А, ну за Деникина я знаю…

Синицкий, разочарованный отсутствием информации о кладе, уже начинал откровенно скучать.

– Деникин здесь ни при чём, – горячился Саныч. – Добровольческой армией руководил Май-Маевский. Как раз его бойцы и устроили в Черталяках погром евреев. Ну, разумеется, тех, кто не ушёл.

– В Израиль?

– В какой Израиль? – совсем опешил Саныч. – Ты что, смеёшься? Израиля тогда ещё не было?

– Ты гонишь, – встрепенулся Синицкий. – У них же там…

– Замолчи и слушай меня, – потерял терпение Саныч. – Еврейский погром пытался остановить православный батюшка отец Николай. Погромщики его тоже убили.

– Ну, – поддакивал Синицкий, уже потеряв всякий интерес.

– Так вот, там погибло больше сотни человек. Но что интересно, только батюшку убили из огнестрельного оружия! Всех остальных порубали и порезали холодным оружием. Ты представляешь?!

Синицкий не ответил. На мгновение его вдруг переклинило. Много раз он видел нечто подобное в фильмах, и эти сцены уже не производили на него особого впечатления. Но сейчас он вдруг действительно представил, как будто вот здесь, сейчас буднично, по-деловому рубят шашками и закалывают штыками живых людей. Судорога свела его челюсти, и Синицкий молчал.