Чтобы увидеть эту красоту ему пришлось практиковаться в красноречии, поскольку его как опытного агента, каким-то образом раскрывшего Вилонский Ковен, не хотели отправлять в Свободный поиск. Обычно старшие агенты не выезжали из Вилона, чтобы не терять связь с обширной сетью доносчиков, и вместо них посылали тех, кто приходил к подножию третьего столпа и только начинал служение, переодеваясь в самых разных людей. Иногда им приходилось доставать робу монаха и просить милостыню возле ближайшего храма. Иногда они выслеживали конкретного человека. Иногда в поисках ереси подслушивали разговоры, ведущиеся как в опиумных притонах, так и в храмовых читальнях. Иногда…

– Мы проехали Эль-де-Пьянас?

– Да, совсем недавно, – он достал кисет. – У вас необычный акцент. Откуда вы родом?

– Из Адонья. Я взрослел в предместьях Сан-Домино, – добавил архиагент, увидев, как нахмурился возничий.

Пару минут Тарлаттус наслаждался тишиной, а старик набивал в трубку свежий табак и на какое-то время потерял интерес к разговору.

Клирик засунул руку в карман и, сжав в кулаке четки, почувствовал, как стальной Лик Смирения, один из символов веры, оставил на ладони отпечаток.

«Лишь бы старик не догадался, кто я на самом деле», – подумал Тарлаттус, удержав в себе возмущение и… ужас. Наверное, так себя чувствует подросток, впервые утопивший котят и услышавший за спиной приближающиеся шаги.

– Позвольте, сеньор, дам совет. Если направляетесь в Рогену, то сверните на Винсию.

– Почему?

Старик закурил и, неодобрительно покачав головой, оглянулся на клирика.

– Разве вы не слышали, сеньор? До нас добралась инквизиция.

«Как не вовремя, – с раздражением отметил про себя архиагент. – А если ее схватят раньше меня?» – испугался он.

– Дорогой Пабло, мы можем поехать быстрее?

– Ну… дальше дорога идет под гору. Сеньор, а к чему такая спешка?

– Не хочу попасть на допрос, – сумрачным голосом ответил Тарлаттус.

Неприятно сознавать, что его опередили. Он представил себе психологический портрет Аэрин и с его помощью попытался понять, куда направится девушка, узнав о приближении смертельной опасности. Может быть, затеряется среди беженцев? Новые порядки мало кому понравились, и, узнав о вилонских казнях, некоторые семьи задумались о переезде в Футр. Она могла бы пристать к одной из них и добраться до безопасного места.

Меньше чем через час он слез с телеги у дорожной развилки. Расплачиваясь со стариком, клирик выяснил, по какой дороге не стоит идти, если он не хочет попасть в Полтишь.

– Мучас грасьяс, сеньор! – произнес Пабло, получив больше, чем он просил.

– За спешку, – ответил Тарлаттус и осмотрел окрестности.

Панораму волнистых полей, стелющихся меж холмов, портил придорожный кабак. Клирик поморщился. Ему не хотелось разговаривать с пьяными пеонами, и он прогулялся перед зданием, обходя повозки и дилижансы и привычно прислушиваясь к разговорам. Спрашивать напрямую смысла не было, поскольку последние события не обсуждал только ленивый. Узнав последние вести, щедро приправленные острым, как халапеньо, соусом из слухов и домыслов, Тарлаттус закинул на плечи походную суму. Найти попутчиков не представлялось возможным, а возничие, какие бы деньги ни предлагал архиагент, отказались поехать в нужном направлении. Осознав, что не успевает до наступления ночи, Тарлаттус вдохнул и зашагал по дороге в сгущающихся сумерках.

Робкий стук в дверь был едва слышим за шумом ливня, и Элизабет Гранд, ее сестра Изола или прислуга не заметили бы его, если бы не собирали багаж в холле. Графиня переглянулась с сестрой и велела впустить позднего гостя. На секунду на лицах леди появилась тревога, чем-то отдаленно напоминающая страх.

Дворецкий отпер и открыл тяжелую дубовую дверь. На границе света, где мерцающая дождем темная глубина ночи отступала от порога, скрестив руки на груди и обхватив пальцами предплечья, стояла хрупкая девушка в черном. Ее модная широкополая шляпа потемнела от воды, а пелерина серебрилась капельками дождя, отражающими вспышки грозы и блики свечей. К элегантным, высоким, остроносым сапогам на длинном каблуке, по щиколотку измазанным грязью, прилипли листья и стебли травы – своеобразное подтверждение о путешествии пешком. Ее узкий подбородок и побледневшие губы осветили огни дома, а верхняя часть лица оставалось скрытой в густой тени.

– Сеньора, позвольте войти?

Графиня едва заметно улыбнулась. Ссутулившаяся и дрожащая от холода посетительница напоминала растрепанную птицу, севшую на карниз.

– Входите, – любезно разрешила она. – С чем связан столь поздний…

Вопрос так и не прозвучал. На свет вышла стройная сеньорита. Она сняла шляпу и отжала мокрые волосы цвета воронова крыла. Тем временем дворецкий внес ее чемодан, повидавший долгую дорогу.

– Простите за вторжение. Я… одна.

Хозяйка асьенды пригласила ее в гостиную, где пылал огромный камин. Этикет не позволял выставить гостя за дверь, даже если он нежеланный. Графиня быстро определила в ней городскую, приехавшую издалека. Разумеется, живущие поблизости Сестры знали, кто проживает в этом доме, и не приближались к его ограде. Похоже, путешественница не знала, к кому пришла. В любом случае, пока она здесь, над жильцами асьенды повисла страшная угроза: нельзя допустить раскрытия родовой тайны Грандов.

Девушка сбросила накидку и, опустившись на колени, протянула влажные руки к огню. Пока она грелась, Элизабет обдумала сложившуюся ситуацию и лишь затем начала расспрашивать:

– Я графиня Элизабет Гранд и имею честь принять вас в своем доме. Как к вам обращаться?

– Аэрин… Я из рода Урбан, сеньора.

Подошедший слуга склонился над ней:

– Госпоже что-нибудь угодно?

Графиня ответила за гостью:

– Прежде всего – красного вина.

Как только он отошел, девушка умоляющими глазами всмотрелась в лицо Элизабет.