– Мам! Шинго! – воскликнула Сорано, обращаясь к снующим туда-сюда родным. Брат остановился, услышав её голос.

– Здравствуйте. Маа! – крикнул он, – у нас, кажется, гости.

Сорано в недоумении переводила взгляд с Шинго на Первого и Гашу, ожидая услышать объяснение странному поведению брата. Её мать появилась из-за ширмы-фусумы, отделявшей кухню от гостиной, с полотенцем в руках. Меж ее бровей залегла складка – она явно была озадачена их приходом.

– Мама, я… – начала Сорано, протягивая руки к женщине. Та инстинктивно отступила. Что-то было не так. Что-то изменилось.

– Чем могу помочь? – настороженно спросила госпожа Мидзуно, кидая многозначительные взгляды на долговязого мужчину в нелепой маске, удобно растянувшегося на полу возле котацу. Заметив, что он ко всему прочему проявляет интерес к стоящей у котацу напольной вазе, она было направилась убрать ее подальше, но на полпути к цели у неё вдруг закончилось время. Сорано посмотрела на Шинго. Тот тоже застыл.

– Что это с ними?! – истерично спросила Сорано, теряя самообладание.

Она рванулась к окну – с улицы продолжали доноситься голоса соседей, а легкий ветерок по-прежнему играл с листвой кедров, росших во дворе. Судя по всему, чертовщина происходила только в доме Мидзуно.

– С ними все в порядке, – поспешил заверить ее Гаша. – Видишь ли, ты теперь вне времени, тогда как твоя семья осталась ему подвластна, – объяснил Второй, обходя её застывшую с озадаченным выражением лица мать.

– И что это значит? – спросила Сорано.

– Что отныне Мидзуно Сорано не существует. Что она закончилась, а ты началась за пределами ее времени, – терпеливо пояснил Гаша.

– Но почему это происходит со мной? Я что-то натворила? – спросила она, бестолково петляя между мамой и братом.

– Рано или поздно тебе пришлось бы с ними распрощаться. Они ведут себя так оттого, что теперь их жизни больше не связаны с твоей. Но можешь не переживать. Этот человеческий детёныш – твой брат – продолжит повсюду опаздывать, а мать не перестанет воображать себя великой художницей. Жизнь их пойдет своим чередом, – сказал Первый, остановившись у картины, написанной ее матерью, склонив голову набок. Как утверждала госпожа Мидзуно, на картине были изображены богиня Идзанами и первородный Адам.

Сорано подошла к матери и, глядя в ее расширившиеся от удивления глаза, приложила ладонь к родному лицу. Мама как-будто не дышала, но сердце её билось ровно и уверенно. Сорано верила тому, что Гаша ей не солгал, и нынешнее состояние ее родных никак им не вредит, но все же не могла унять беспокойства. Она пошла в сторону лестницы. Медленно поглаживая перила, поднялась наверх и остановилась возле двери своей комнаты. С минуту она пялилась на место, где привыкла ее видеть. Недоумение девушки вызвало то обстоятельство, что здесь больше не было никакой двери. Узкий коридор, в котором обычно разворачивались боевые действия между ней и Шинго, словно позабыл ее и вытеснил из своей памяти. Она не могла поверить своим глазам и к тому же испытывала странное чувство дезориентации, от чего ее даже стало мутить.

– Тут была моя комната, – неуверенно проговорила она, сомневаясь в собственных словах.

– И она ждет тебя в другом месте. Ничто не возникает из ниоткуда и не исчезает в никуда, – мягко сказал ей Гавриил, вероятно, рассчитывая на то, что эти слова утешат ее.

– Прошу прекратить драматизировать, – бесцеремонно вклинился Первый, снова появившийся рядом с Сорано. – Отведенное тебе на земле время ты прожила. На нас возложена ответственная миссия. Невероятно, но ты можешь принести больше пользы своим участием в ней, чем мучаясь выбором, с какого ракурса будет выигрышнее смотреться фото твоей еды в соцсетях, – едко заметил он, заставив ее покраснеть.

Второй взглянул на него с укоризной. А что, если… В висящем на плече рюкзаке она поспешно нашарила телефон. Он подозрительно молчал, а в журнале вызовов не было ни одного номера. Сорано собралась было набрать подруг, с которыми сегодня пришла отмечать выпускной, но увидела, что список контактов абсолютно пуст, а их номеров она не помнила. Так вот, что должно было с ней произойти. Полная безвестность и неприкаянность. Она побрела вниз, хватаясь за перила со смутной надеждой на то, что ей все приснилось.

– Если я уйду, вы все-равно меня найдете? – спросила она обреченно.

– Точно, – с издевательским удовольствием подтвердил Первый, уступая ей дорогу.

Бенто брата стояло на журнальном столике в гостиной. Сорано почти наверняка знала, что помимо рисовых шариков брат сложил туда варёное яйцо в форме машины, звезды или Тоторо. Яйца Шинго недавно научился варить самостоятельно, чем очень гордился. Сорано взяла бенто и вложила в болтающийся на плече брата ранец. Весеннее солнце, заливающее вашицу, окрасило уши Шинго в трогательный розовый цвет. Сорано поцеловала брата в тёплое розовеющее ухо, и на глаза у неё навернулись слёзы. Когда она в следующий раз сможет увидеть родных? И как ей быть с тем, что они отныне считают её чужой? А как же отец и друзья? С ними-то она когда простится?