– А откуда нам нужно его забирать? – осторожно осведомилась она.

– Из одного чопорного английского поместья.

Услышав ответ, Сорано продолжала испытующе глядеть на своего спутника.

– А, ты имеешь ввиду, откуда? 1886 год. Королева Виктория, постмортем, Керрол, Крафт-Эбинг.

Сорано поймала себя на мысли, что осведомлена и о правлении королевы Виктории, и о Рихарде фон Крафт-Эбинге, хотя могла поклясться, что вряд ли могла бы припомнить хоть что-то с ними связанное ещё с утра.

– И как мы там окажемся? Снова квантово скакнем? – предположила она.

Гавриил улыбнулся.

– Как обычно. То есть, через дверь.

– Через какую-то волшебную дверь?

– Любая дверь волшебная, если ты можешь допустить такую возможность. Что скажешь по поводу этой? – указал он на дверь администрации парка. – Я бы посоветовал тебе расслабиться – так вторжение пройдёт значительно легче. Готова?

Сорано нервно кивнула и схватилась за его руку.

– 1868 год от Рождеста Христова, Англия, графство Ланкашир, детская комната Урии Данэма Третьего.

Третья взглянула на своего спутника, как на диковинную зверушку, настолько странными показались ей его слова. Она хотела было переспросить, как именно они попадут в Ланкашир из Японии, но встретившись взглядом с удивленными администраторами парка, чью трапезу они с Гашей нарушили, Сорано почти сразу почувствовала, как её желудок резко ухнул вниз, а голову стало невыносимо тяжело держать на плечах. Она сучила конечностями в надежде отыскать хоть какую-то опору и успокоилась лишь тогда, когда ее схватили за руку. Сорано молила всех богов, чтобы это была Гашина рука. Обнаружив себя вцепившейся в испачканные сапоги Второго, она прижала ладони к полу, пытаясь утихомирить желудок.

– Ты в порядке? В следующий раз хотя бы попытайся расслабиться, – строго сказал он ей. – Это не оборот речи и не дежурная вежливость.

Третья перевела осоловевший взгляд на стоявшего перед ней угловатого мальчишку лет двенадцати в коротких белых штанишках и кружевной сорочке. Обстановка за его спиной напомнила ей кукольный домик: мебель, стоящая на многочисленных ковриках, была заставлена статуэтками, а на стенах висели расписные тарелки с изображёнными на них животными в камзолах и сюртуках. Комнату освещали две газовых лампы.

– Рад приветствовать, господа, – деловито сказал мальчик. – Опаздываете на двадцать одну минуту, – строго добавил он, бросив взгляд на настольные часы, громоздящиеся на письменном столе.

– Привет, парень, – с чувством сказал ему Гаша, подошёл к мальчику, и, заключив того в объятия, приподнял над землёй, от чего парнишка недовольно закряхтел. – И как тебе нравится Викторианская Англия?

– Довольно претенциозна, дружище, чем не слишком отличается от Эдвардианской или Елизаветинской. Чего только стоят одни турнюры. Впрочем, Анастасии, тут не повезло куда больше, – сказал мальчик, подходя к Сорано почти вплотную и без всякого смущения разглядывая ее. – Сколько же шорьков пыряет в твоей бедной голове. Ну-ка понизь степень этой раздражающей энтропии, – сказал он ей, потирая висок, – назови, скажем, свой любимый цвет.

– И номер Урии, разумеется, – напомнил ей Гаша.

Сорано быстро чмокнула мальчика в губы, почувствовав при этом некоторую неловкость, но вопрос про любимый цвет немного разрядил обстановку.

– Здравствуй, номер Четыре, – ответила она, – больше всего я люблю белый цвет.

Мальчик просиял от услышанного, как будто Третья посвятила его в величайшую свою тайну. На стене перед ними висел портрет девочки, явно состоявшей с Урией в близком родстве. Гаша проследил за взглядом Сорано и объяснил:

– На этот раз два наших товарища – однояйцевые близнецы и члены одной семьи. Кстати, где сейчас Настя? – спросил он у мальчика.

– О, она отошла в 1883, – совершенно обыденно ответил тот. – Обещала присоединиться к нам по пути.

– Ну что ж, тогда вперёд за Тинаше, – ответил Гаша.

Вид у него был настороженный – за дверью кто-то безуспешно пытался не шуметь. Когда Сорано стала замечать, что комната видоизменяется, искусно стирая следы предыдущего хозяина, дверь с треском распахнулась, и богато одетая женщина с флакончиком нюхательных солей, завизжала:

– Джооооон! В комнате Нен какие-то шельмецы!

Ури энергично помахал ей рукой, попутно произнеся:

– 1963 год от Рождества Христова, США, Миссисипи, Галпфорд, гостиная Кеннетов, Тинаше Стейнфилд.

Влекомая Гашей к двери кладовки, Сорано только и смогла произнести, что “ой”, падая головой вперед в, по словам Ури, 1963 год.

Обнаружив себя вместе с товарищами среди лифов и юбок платьев, хлястиков, поясков и кружевных перчаток, Сорано осторожно толкнула створки шкафа, и все трое очутились в просторной светлой гостиной, убранной и, судя по цветочному запаху, только что вымытой.