– Эм-м, – с неким стыдом в голосе протягиваю я, чувствуя, что немного краснею. – Если честно, не очень.

– В общем, – машет рукой Мирра. – Уже лет как триста до нашего рождения ходили легенды об этих Дневниках сновидений. Все, собственно, началось, когда на территории Лиреклла был Санкт-Петербург.

– Тот российский город? – я помню, Лиррекл именно так назывался прежде. «Прежде» значит «до космополитизма».

– Да-да, – кивает Мирра и начинает нетерпеливо вертеть в руках коктейльную трубочку. – Так вот, Дневники, на самом деле, вовсе и не были никогда дневниками в привычном понимании этого слова. Проект назвали так только в честь гениальных идей, пришедших великим людям когда-то именно во время сна.

Меня понемногу начинает раздражать туманность ее рассказа. Не люблю излишних деталей, особенно до выражения сути вещей. Это как подать десерт перед основным блюдом, чтобы у голодного гостя наверняка случилось несварение.

– И что же в этих Дневниках содержится? – спрашиваю.

– Тоже идеи, – Мирра отводит взгляд, формулируя мысль. – По гениальности, скорее всего, не особо уступающие тем, что пришли в голову некогда и другим ученым. Так, ты меня сбила… Все началось в Санкт-Петербурге. Встретились как-то в баре студент-физик, студент-нейробиолог и студент-программист и лингвист.

«Звучит, как начало анекдота» – думаю я про себя. Пошути я так в слух, Мирра наверняка обидится.

–…В первой половине двадцать первого века это были одни из самых многообещающих сфер науки, – продолжает девушка. Взгляд ее продолжает бегать по всей кофейне. – И, разговорившись, будучи навеселе, они вкратце поделились друг с другом своими идеями, над которыми каждый из них собирался работать после выпуска. Вдохновившись неожиданно оказавшимися такими нетривиальными мыслями новых собеседников, один из них (кажется, физик), предложил объединить все четыре в проект «Дневники сновидений».

– А в чем суть объединения? – хмурюсь я. – Они начали работать дальше вместе?

– Этого я не знаю, – неловко пожимает плечами Мирра.

Очередной раз я ее смущаю. Мысленно даю себе по лбу, чтобы больше так не делать. Это мне всегда было интересно если разбирать «дом» какого-то знания, то доходить если не до фундамента, то, хотя бы, до первого его этажа. Люди вроде Мирры никогда так не делали. Люди вроде Мирры верили пяти страницам параграфа учебника биологии, учили его, не упуская ни единого слова, получая заслуженный «+». И не мое дело было осуждать их за упорный труд, а тем более ставить в неловкое положение своими расспросами.

– Извини, – бормочу я. – Продолжай, они начали какой-то проект «Дневники сновидений», так?

– Да, – девушка облегченно вздыхает. – При жизни ни один из них так и не получил признания. Зашифровав все в Дневниках, они договорились, что тот, кто уйдет из них из жизни последним, спрячет записи на улицах города. Дабы потомки однажды смогли ими воспользоваться. Но найти Дневники, согласно оставленной предсмертной записке неким А.Р., сможет лишь тот, кто будет видеть. Видимо, видеть что-то большее. Тот, кто сможет разгадать их местонахождение.

– Предсмертной записке?..

– Да, он покончил жизнь самоубийством. После того, как троих других убила новая власть, что захватила город. Это было еще в первые Дни Анархии.

По коже от ужаса пробегают мурашки. Даже если и вся эта история окажется выдумкой, это уж очень жуткий ее финал!.. Наверное, часть меня очень хотела бы, чтобы правдой оказалась та часть с Дневниками. Ведь если их до сих пор не нашли, у человечества появится шанс начать движение вперед.

Почему начать, а не продолжить? Да потому что уже двести лет как, с начала Эры Космополитизма, не было сделано ни одного научного открытия. Большая часть человечества как бы «законсервировалось» после образования Вельта. Ничтожные шажки в технологиях быта, транспорта – ничто по сравнению с открытием устройства атома или описанием сил гравитации. Люди разучились придумывать. Они закостенели в каком-то смысле, комфорт жизни настолько пересилил в них тягу к изменениям и умственному труду, что простые обыватели и вовсе перестали сопротивляться цифровому потоку, смешанному с бытовым однообразием.

Я вздыхаю, возвращаясь к реальности от своих размышлений.

– А в чем же суть поиска? –спрашиваю. – Зачем, к примеру, мне хотя бы один из Дневников? Я же ничего не пойму в нем.

– Да, – кивает Мирра. – Как и я. Как и любой другой простой смертный. Но за него назначают награду в обеспечение токенами 1 на всю оставшуюся жизнь.

– Ее назначает правительство?!

– Именно оно и объявило конкурс по поиску. Это было официально размещено на всех устройствах. Ты разве не видела на линзах или часах?

Я слабо улыбаюсь:

– Говорю же, я совсем выпала из жизни. Линзы раз в месяц надеваю. Но ты меня заинтриговала. Что же, кажется, началась настоящая охота? Тебе это не кажется немного безумным?

– Мне кажется, это своего рода лотерея. Помнишь, раньше такие устраивались? Люди верят, что обретут сказочное богатство без особых на то причин, – с наивной полуулыбкой отзывается она.

Точно так же беспечно Мирра приподнимала уголки губ, когда не знала, что ответить на неожиданный вопрос учителя. Мысли в ее голове отчего-то представились мне кувшинками на поверхности воды. Они были легкими, плавучими; никогда не погружались на глубину. Милая, милая девочка…