Себастьян смотрел на нее с явной растерянностью.

— Так ты хотела со мной проститься?

Это все, что он расслышал из ее сбивчивой речи?

— Проститься и еще сказать то, другое. Особенно другое — совершенно искренне.

— О том, что ты меня любишь? — У него от удивления взлетели вверх брови.

— Да, именно об этом! Да ну, ничего у меня не получилось. Собиралась-то я сказать это более торжественно и в более подходящем случаю месте. — Она обвела взглядом площадь с маленьким сквериком посередине. — Но сейчас я тебя не ждала. — У Элизы вырвался истерический смешок. — Все эти бесконечно долгие дни я думала, что ты уедешь, так и не повидав меня. И в душе была такая пустота. Мне ни до чего не было дела, и я даже не заметила твою записку. Ничего не знала о том, что ее доставили к нам, — я совсем расклеилась. Только вот сегодня вечером прочитала. А когда прочитала, эта записка меня очень растрогала, но я не совсем поняла, что ты хотел сказать. Что, Себастьян? То, что я должна хранить тебе верность? Или что ты будешь верен мне? Или же просто сентиментальный способ сказать «прощай и не грусти»? Я не уверена, что правильно тебя поняла, а подумать мне просто не хватило времени, правда. Не успела даже подготовиться к нашей встрече. — Она беспомощно указала на растрепанные волосы.

— Ты выглядишь очень красивой.

— Я выгляжу так, словно все эти дни чистила камины!

Принц вдруг прыснул — невольно, будто старательно пытался сдержать смех. Но раз уж сдержаться не получилось, он расхохотался от души, согнувшись пополам от хохота. Кое-кто из его сопровождающих обошел карету, чтобы удостовериться, не случилось ли с принцем чего худого.

— Чему ты так бурно радуешься? — возмутилась Элиза. — Если бы это зависело от меня, я бы провела нашу прощальную встречу совсем по-другому, но вышло все вот так, и я сделала то, что сумела!

— Элиза, любимая, — проговорил он наконец, вытирая платком выступившие от смеха слезы. — Ты и представить себе не можешь, как мучила меня все эти долгие дни.

— Как я мучила тебя? — Элиза начала приходить в себя. — Это же ты обещал мне, что придешь.

— Да, помню, — сказал принц, отдышавшись. — После нашей встречи на Бонд-стрит развернулись такие события, что мне было никак не вырваться.

— Так я и поняла. — Элиза взяла его за руку и переплела их пальцы. — Значит, вот и конец всему? — проговорила она с невыразимой печалью.

— Я на это горячо надеюсь, — согласился принц.

— Что? — Элиза почувствовала болезненный укол в сердце. — То есть… ты надеешься на то, что все закончится?

— Элиза. — Он обнял ее за шею. — Неужто ты и впрямь думала, что я смогу уехать из Англии без тебя?

— То есть?

— В эту самую минуту в вашем доме находятся люди, которые пришли сообщить твоему отцу, что его возведут в баронское достоинство. Ты, следовательно, получишь право именоваться леди.

— Но я не хочу быть леди… — Элиза не поняла смысла того, что сказал ей Себастьян.

— А принцессой ты хочешь стать? А когда-нибудь и королевой? Нет-нет, не отвечай, сначала выслушай меня, пожалуйста.

Элиза все равно не смогла бы ответить, если бы даже очень захотела, настолько поразило ее сказанное Себастьяном.

— Я сегодня приехал сюда специально ради того, чтобы просить тебя оказать мне честь и согласиться стать моей супругой. Но я не могу просить тебя об этом, не объяснив с самого начала, что это все будет совсем не просто.

— Что? — У Элизы было такое ощущение, как будто она спит и видит сон. Так должно было быть, потому что сказанное Себастьяном звучало невероятно. Он что, с ума сошел? Или был безумен с самого начала, когда они познакомились? Она связалась с ненормальным?

— Прежде всего я должен предупредить, что ты все время будешь на виду. К каждому твоему шагу станут внимательно присматриваться, а заодно и вслушиваться в каждое произнесенное тобой слово. Каждый твой жест будут обсуждать и в газетах, и в светских салонах. Легкой жизни я тебе не обещаю.

— Какой жизни? Мне кажется… то есть кое-какие твои слова…

— Будут, разумеется, и привилегии, и диадемы, и кринолины из конского волоса, если душа твоя пожелает. И клянусь тебе сразу же — я буду защищать тебя всеми средствами, какие только имеются в моем распоряжении. Но ограничиться этим не совсем честно. Прежде чем ты дашь мне ответ, я хочу, чтобы ты знала всю правду. А именно — я привык вести очень тихую жизнь, среди книг и лошадей. Это не слишком захватывающий образ жизни. — Говорил он почти извиняющимся тоном, а главное — очень искренне. — Мне нужно, чтобы ты все это поняла, и только после этого могу сказать о том, что я влюблен в тебя по уши, Элиза. До смерти влюблен. Наши законы запрещают мне жениться на простолюдинке, но дочь барона взять в жены я могу. Так что я… включил это условие в окончательную часть нашего торгового соглашения с Англией.

Элиза стояла как громом пораженная. Она так до конца и не могла убедить себя в том, что дело происходит наяву.

— Ты… что сделал?

— Я выдвинул самое простое условие: ты должна стать моей. Мы договорились передать спорный вопрос на рассмотрение твоего отца…

Элиза вдруг спохватилась, вспомнив, что рассказывал отец, когда она слушала его вполуха.

— Введена ли пошлина в целях искусственного увеличения доходной части бюджета или ради введения фактического запрета на торговлю определенным товаром! — воскликнула она, начиная соображать. — И в данном случае ответ мог быть только один!