— Кто ударил моего сына? — рявкнул отец.

Он сделал драматическую паузу, окинув взглядом собравшихся.

Когда никто не ответил и не выглядел достаточно испуганным, его отец продолжил свою тираду.

— Кто посмел ударить моего наследника? Марони! Скажи мне сейчас, или ты будешь наказан. Скажите мне, кто это сделал. Нападение на Марони в этом лагере, самое большое оскорбление для меня.

Они обменялись нервными взглядами. Послышался приглушенный шепот. Солнце медленно садилось.

— Ты стоишь на моей земле и оскорбляешь мою кровь, — продолжал отец. — Скажи мне сейчас, или последствия будут тяжелыми для всех.

Какое-то движение сбоку привлекло всеобщее внимание. Данте с удивлением наблюдал, как Тристан вышел из толпы, не сводя глаз с Ищейки.

— Ты, — пробормотал отец, подходя к Тристану. — Это ты сделал? Ах ты, мерзкий маленький ублюдок! Ты принадлежишь мне. Все, что ты здесь делаешь, под моим контролем. Ты не можешь делать, то что тебе вздумается.

Данте увидел, как адреналин хлынул в эту систему, когда маленький мальчик, на несколько сантиметров ниже своего отца, шагнул прямо ему в лицо, ничего не выражая, и произнес свои первые слова на публике.

— Ты когда-то нацепил на меня поводок. Я им тебя задушу.

Если бы ангелы могли петь, в этот момент Данте услышал весь этот долбаный хор.

Кто-то в толпе ахнул, но Данте не сводил глаз с Тристана. Он был прав, доверяя своей интуиции, когда дело касалось его. Маленький мальчик секунду смотрел на отца, потом повернулся и ушел, не сказав больше ни слова, оставив позади безмолвного, кипящего от злости Лоренцо Марони.

О, это будет хорошо. Тристан только что решил его судьбу.

Данте усмехнулся. Они станут друзьями, даже если это убьет его.

Глава 3

Амара

13 лет

У Амары была проблема, и его звали Данте Марони.

Это было официально.

Дело было сделано.

И она была совершенно несчастна.

Почему? Потому что, хотя он смутно знал о ее существовании, ее нигде не было, абсолютно нигде на его радаре. А она? У нее страсть размером с Антарктиду, но более горячая.

Гораздо жаркая.

И она попыталась остановиться.

Действительно остановиться.

Но ее сердце было как резиновая лента, когда дело касалось его. Чем больше она мысленно отстранялась, тем сильнее ощущала тягу вернуться на прежнее место.

Все это было неправильно. Ему уже исполнилось восемнадцать, и об этом знали все в городе, во всей стране, во всем преступном мире, потому что его взросление было очень важным для многих людей, кто-то хотел поддержать его, кто-то хотел убить. У Данте уже были враги. Откуда Амара уже все это знает? Она внимательно слушала. Удивительно, как много людей склонны говорить вокруг прислуги, ни разу не осознав, что они люди с ушами, а не с движущейся мебелью.

Амара на самом деле не была служащей Марони, но ей нравилось помогать маме после школы и по выходным.

Раньше она проводила это время с Вином, но с тех пор, как он начал тренироваться, их расписание перестало совпадать. Впрочем, они виделись через день. Он недавно достиг своего пика роста, в то время как Амара едва продвинулась на сантиметр.

Она посмотрела на него со своего места, сидя у дерева, ее роман был открыт на коленях, но глаза смотрели на ее друга, когда он спарринговался со старшим.

Данте.

Они делали это почти раз в неделю, потому что, по слухам, двое детей на тренировках были невероятны, с ножами, Вин и Тристан, новый мальчик, которого она начала называть по имени, после инцидента. Она до сих пор помнила шок, охвативший ее, когда он без всякого страха словесно уложил Мистера Марони. В тот вечер мама сказала ей, что у мальчика желание умереть. Амара не стала возражать.

Однако причина, по которой Данте тренировался каждую вторую неделю с ножами с Вином вместо Тристана, заключалась в том, что Вин был более веселым и менее склонным серьезно убить его из-за раздражения. Они любили тренироваться на свежем воздухе, на небольшой полянке прямо перед домом Тристана на берегу озера. И каждую вторую неделю Амара приходила с книгой и подругой и тихо садилась перед деревом, чтобы посмотреть шоу.

Если Данте и находил это странным, то никак не комментировал. На самом деле, он редко говорил ей хоть слово после того первого раза, когда она столкнулась с ним.

Но он тоже не игнорировал ее. Она просто была там.

Иногда он слегка кивал ей, и ее сердце начинало трепетать, как взволнованная колибри. Бывали дни, когда он смотрел на нее и улыбался, а в животе у нее порхали бабочки. И в некоторые дни, редкие дни, когда он говорил сердечное «Привет», Амара сохраняла его голос в своей памяти и визжала внутри, планируя имена их детей.