Перед отъездом Агнесса, попросив племянницу выйти из комнаты, давала д’Эспри последние наставления:

— Габриэль, присматривайте за Сабиной. Впрочем, я знаю, что вы сделаете это и без моих просьб. Об одном молю вас: не поддайтесь порывам молодости, не наделайте глупостей.

— За кого вы меня принимаете, мадам?! — Взгляд шевалье сверкнул сталью. — Понимаю, северяне сильно упали в ваших глазах, но я прежде всего рыцарь. Кодекс чести знаком мне с пеленок!

— Знаю, знаю! Простите, не хотела вас обидеть. У меня голова идет кругом, не соображаю, что и кому говорю…

— И вы простите меня за несдержанность. К тому же я буду занят и большую часть времени Сабина проведет в одиночестве. Симон де Монфор с сыном вновь покинули город, а мне одному с каждым днем все труднее сдерживать ненависть тулузцев. Мое красноречие уже не оказывает должного воздействия, а гарнизон в крепости не так уж велик.

— Значит, Сабина…

— Не волнуйтесь, пять-шесть пехотинцев будут круглосуточно охранять ваш дом, — заметив испуг в женских глазах, по-военному отрапортовал Габриэль.

***

В условиях строгой экономии дров — поездка за ними в окрестные леса походила на военную вылазку — камины в огромных залах не разжигали, и Сабина принимала редкого, но столь желанного гостя в небольшой светлой комнате. Благодаря выкрашенным в ярко-желтый цвет стенам, разноцветным подушкам на резной скамье и мерцанию свечей в бронзовых канделябрах маленький зал выглядел очень уютно.

От потрескивающих в камине дров распространялось блаженное тепло, и счастливые молодые люди без устали изливали друг другу душу. Все разговоры так или иначе затрагивали тему свадьбы.

— Ты даже не представляешь, Сабина, как давно мне хотелось сделать тебе предложение! Но, увы, я небогат и потому, по мнению амбициозной баронессы де Лонжер, неподходящая партия, да к тому же еще и ненавистный северянин.

— Ты преувеличиваешь, Габриэль! Тетя о тебе весьма высокого мнения. Она, конечно, властная женщина, но вовсе не чудовище. Вот приедет и благословит нас!

Для влюбленной девушки весь мир казался дружелюбным. Но шевалье смотрел на жизнь не столь оптимистично. Однажды он уже, набрав воздуха в грудь, решился попросить у Агнессы руки ее племянницы, но наткнулся на грозное предостережение в глазах баронессы: «Не смей! Ты ей не пара!» Трезво оценивая свои возможности, д’Эспри понимал: его крохотный замок со скромным доходом не выдерживает никакого сравнения с богатством Лонжеров. Безусловно, Симон де Монфор обещал щедро вознаградить его после войны, но когда она закончится, ведает лишь Господь.

Габриэль знал, что категоричный отказ Агнессы нанесет болезненный удар по его обостренному самолюбию. Он этого не хотел, потому и тянул с предложением руки и сердца. Если бы прямолинейная Сабина узнала о его сомнениях, она назвала бы его трусом. И была бы совершенно права. Отвага, необходимая для битвы с мечом в руках, не подходит для боя со светскими условностями. Здесь нужно нечто иное. Но он научится и обязательно добьется своего.

— После здешней роскоши ты и сама не захочешь…

— Не говори ерунды! Я ведь не баронесса, а дочь такого же, как и ты, рыцаря, причем тоже с Севера, — усмехнулась Сабина.

Она сидела в кресле и усердно вышивала для шевалье нарядный пояс.

— Не-е-ет! — печально протянул Габриэль. Он устроился на полу на медвежьей шкуре, прислонился спиной к ее ногам и закинул голову ей на колени. Затылок уютно устроился на нежном шелке платья. — Ты воспитанница баронессы де Лонжер, а это совсем другое!

Не пожелав продолжать этот глупый спор, Сабина прижала палец к губам Габриэля, и молодой человек игриво прикусил его. Глядя снизу вверх, он с нежностью рассматривал любимое лицо, шею. И вдруг его взгляд остановился на трепетно пульсирующей жилке, такой милой и беззащитной… Кровь отлила от его лица; Габриэль с трудом сглотнул, пытаясь справиться с возбуждением. Однако пылающий взгляд выдавал его с головой. Сабина покраснела, словно спелая вишенка, и, уронив пояс на пол, склонилась над рыцарем. Тут же обхватив рукой ее за шею, Габриэль прильнул к девичьему рту в страстном поцелуе.

— Габри, расскажи о своем детстве, — попросила Сабина, с трудом отдышавшись после жгучей ласки и решив сойти с опасной тропинки.

— Как ты меня назвала? — Шевалье хрипло рассмеялся и, резко повернувшись, встал на колени.

— Габри, — растерянно повторила девушка. — Я слышала, что так к тебе обращается Амори де Монфор, и решила последовать его примеру. А что, нельзя?

— Можно. Тебе можно все!

— Именно поэтому ты с первых дней многое мне разрешаешь? — намекнула на историю с Кретьеном Сабина, лукаво прищурившись.

— Могу себе позволить! — парировал Габриэль, и его слова были не дешевой бравадой, а ответом уверенного в своих силах человека.

Обильно разбавив вино водой, он поднес один из кубков Сабине, устроился на стоявшей рядом скамье и подложил под локоть бархатную подушку. Окончательно справившись с возбуждением, Габриэль с интересом продолжил:

— Что именно тебя интересует? По-моему, я уже не раз рассказывал о своем прошлом.

— Ты часто говоришь о времени, проведенном в замке Монфор. А вот о раннем детстве и о своем родовом гнезде почти не вспоминаешь. Тебе больно это обсуждать?