День и ночь лаяли собаки по соседним деревням.

– Разве тайны ищут с таким шумом? – вспомнил Петрович слова своего учителя – доброго, странного Ивана Михайловича, одиноко живущего в стареньком домике, наполненном книгами. Седенький до прозрачности старичок изумлял односельчан тем, что не только тем, как много знал, но и тем, что находил разумное объяснение событиям, пугавшим их.

В центральных газетах, которые тогда всех обязывали выписывать, появились статьи о том, что легендарный клад Наполеона будет вот-вот найден советскими военными. Появлялись фотографии «бесценных» находок: снова бляшки, пуговицы, детали от ружей и пистолетов. Авторитетные ученые хором утверждали, эти предметы представляет «большую историческую ценность» и обещает более значимые открытия. Но за целый год поисков больше ничего не нашли.

Газеты перестали рапортовать о скором открытии тайны клада. Военные уехали, оставив озеро изуродованным. Береговая линия с тех пор не восстановилась: появилось много заводей. А часть берега стала непроходимой: земля превратилась в топь и густо поросла тростником.

Время от времени появлялись энтузиасты-одиночки, ставили палатки, пробирались сквозь кусты с металлоискателями. Но уже лет пятнадцать и о них не было слышно.

«Вампир» мог быть таким кладоискателем-любителем.

Серега сказал, что не стоит докладывать о странном рыбаке начальнику. Высмеет. Петрович согласился: да, их туповатому майору аналитические предположения не доступны.

Последние годы в их системе карьеру делали самые глупые и бессовестные. Обделенные другими достоинствами, они стремились компенсировать свою ущербность тупой исполнительностью.

Их новый начальник не был исключением.

Петрович любил перечитывать книги по истории, которые находил в сельской библиотеке (там пылились никем не востребованные тома Костромского, Соловьева, Карамзина) и заметил одну закономерность.

Любил народ тиранов, внушавших страх. От страха трясся, но любил. Выдавал индульгенцию на все их злодеяния. И шел, повесив голову, на плаху и каторгу.

Если и мелькал в династической очереди человек добрый и заботливый, то судьба его была трагична. Вместо благодарности вызывал он в сердцах поданных, привыкших бояться, презрение и даже негодование. Так как он посмел на них страх не нагонять.

Милиционеры дошли до места преступления. Лесной овражек казался мрачным, гибельным местом. Красноватые осиновые листья, усыпавшие его, были похожи на разбрызганную кровь. Три черных пятна, там, где лежали трупы,– все, что осталось от трех человек.

Осмотр ничего нового не дал. Но Петрович не мог избавиться от навязчивой мысли:

Три убитых охотника, старинные золотые монеты, лопаты у палатки человека с жутковатой внешностью, может быть,– это звенья одной цепи?? Но как их связать?

Часть 2

Исчезнувшее сокровище.

Следующим утром Петрович с утра пошел в отделение – сдать отчеты своему начальнику майору Николаеву. За глаза подчиненные звали его Николой. Он был еще молодым человеком, но уже обрюзгшим, щекастым, с двойным подбородком и неподвижным лицом. Увидев Петровича, он недовольно засопел и стал ругать его, за то, что, найдя трупы, тот позвонил дежурному их района.

–По твоей вине показатели по раскрываемости за этот квартал коту под хвост, – пыхтел Никола. Жирная грудь рвалась из тесноты мундира, и пуговицы с трудом удерживали ее.

Петрович огрызнулся:

– Что ж мне надо было мимо пройти?

Он никогда не находил общий язык с начальством. C молодости был задирист, независим. Таких подчиненных начальники не любили. А последние годы главными достоинствами подчиненного считались покорность и безропотность. Контрактная система позволяла избавляться от неугодных без объяснения причин. И большинство предпочитало отмалчиваться и терпеть.

Петрович так не умел. Пять лет он категорически отказывался подписывать контракт. Некоторые сначала поддерживали его. Но быстро уступили угрозам и настырности начальства и сдались один за другим. Он остался один.

Ушел старый начальник, отдел возглавил Никола. Узнав, что Петрович не подписывает контракт, стал придираться, угрожать увольнением. Пришлось уступить – подписать эту чертову бумагу, презирая себя. Двадцать пять лет был сельским участковым. На стороне начальства была сермяжная правда: ему надо было кормить семью.

Но Никола так и не простил того противостояния, при любом удобном случае упрекал подчиненного в упрямстве и независимости: «С чего ты взял, что ты какой-то особенный».

И сейчас Никола продолжал бухтеть, мол, ты, Петрович, будешь нести персональную ответственность за расследование убийства, которое «повесил на район».

– Мне нужно в город поехать проконсультироваться со специалистом, – сказал ему Петрович. Никола промолчал, но засопел громче. Петрович сделал вид, что получил разрешение и вышел.