Аня не была любительницей всевозможных дискотек и прочих народных гуляний, она обычно старалась избегать толпы. Но не лучше ли все-таки пойти, чем сидеть здесь, страдая от собственной неподвижности?

Быстро, чтобы не передумать, Аня переоделась. Ее вечерний туалет состоял из кожаных брюк и шоколадно-коричневого свитера с вычурной иностранной надписью (смысл косо летящих поперек груди слов Аню совершенно не интересовал). Лихо распустив медного цвета волосы, тяжело рухнувшие вдоль спины, Аня покинула квартиру и вышла из подъезда.

Она чуть не захлебнулась вечерним холодом, стремительно шагая по улице. Мерзли щеки и стыли ладони: к счастью, идти предстояло недалеко, и через несколько минут перед Аней возникло футуристическое сооружение из стекла и бетона.

На площади у Дворца культуры металлургов прогуливались выбравшиеся подышать свежим воздухом (или сигаретным дымом) одинаковые девушки. Их оттененные серебряным, розовым, серым, синим, зеленым глаза возбужденно поблескивали. Казалось, что одно и то же лицо смотрит с разных сторон... Одинаковые девушки одинаковыми жестами стряхивали пылинки с желтого вельвета, разглаживали несуществующие складки, одергивали воротнички, засовывали руки в карманы и делали вид, будто им все надоело.

По главной лестнице Аня поднялась в Цветной Зал. В громадных колонках бушевала сумасшедшая музыка, над ними вращались эффектно сверкающие пирамиды, метались красные и зеленые лучи. С потолка свешивались гирлянды из блестящей фольги, шевелящиеся под струями нагретого воздуха. Внезапные фейерверки вызывали у публики бурный восторг. На небольшой треугольной эстраде приплясывал диск-жокей, разодетый как попугай из мультфильма. В коротких перерывах между оглушающими музыкальными номерами он расхваливал в микрофон достоинства восходящих поп-звезд.

И порой проносилась по залу розово-мерцающая дымка, источенная черными провалами. Если именно в этот момент не ревела музыка, можно было уловить экстатичный выдох толпы, не то призывающей, не то восхваляющей кого-то всеобщим стоном, похожим на странное и чуждое слово "Моол". Девушки млели; молодые люди безумными глазами обводили зал. Сколько Аня ни крутила головой, так и не смогла понять, что или кто вызывает столь единую эйфорию толпы.

Громовым аккордом завершилась очередная композиция, и на эстраду взлетел маленький, розовый, лысый человечек с живыми черными глазками.

– Моол!
– взвыла толпа.

Аня смотрела во все глаза. Кто это? Фокусник, помощник диск-жокея?

Схватив микрофон пухлыми ручками, человечек заговорил. Он произнес всего несколько фраз - что-то о танце, о ритме, о красоте одежды, о существующих, но пока невозможных наслаждениях. Лишь несколько фраз - но как завлекательно-красочно прозвучали его слова, богато, бархатно проинтонированные, как летели на искусственном ветру полы его черного плаща! Какие струны задел он в общей и разъятой душе толпы? Все эти люди были его стадом, и каждый - собакой его.

Микрофон вернулся к диск - жокею, а Моол быстренько запахнулся в плащ и умчался на подъемнике под самый потолок, где бесследно исчез куда-то, послав напоследок воздушный поцелуй.

Шквал синтезированных звуков обрушился на зал. Аня протискивалась сквозь пляшущую толпу. Ей хотелось найти зеркало, чтобы увидеть свое лицо, и потому она искала лестницу, ведущую наверх. Раньше ей доводилось бывать в этом Дворце культуры (правда, на иных мероприятиях), и она смутно помнила, что там, наверху - обилие зеркал, ковров и кресел.

Лестницу она нашла, да как видно, не ту. Коридорчики с рифлеными металлическими полами привели её в лабиринты с десятками дверей, поворотов, углов и закоулков, где не было никаких зеркал. Аня заблудилась. Она бежала, не выбирая направления, уже просто для того, чтобы хотя бы возвратиться в Цветной Зал. Оказавшись в тупике, она толкнула первую попавшуюся дверь и отпрянула.

– Я переодеваюсь!
– заревел Моол (он был без плаща).

Его притворная ярость была всего-навсего клоунским трюком. Вовсе он не собирался переодеваться - и вообще, неизвестно, что он здесь делал. Рядом с Аней Моол казался раздутым розовым монстром. Он весь стал легким и медленно воспарил к потоку, как воздушный шар, а затем вдруг уподобился туману и растекся по комнате, назойливо вталкивая в уши девушки давно знакомый мотив.

(Это была знаменитая психическая атака чудовища).

Расплывчатый и влажный, как настоящий туман, он внезапно сгустился в одну черную точку, будто единственный глаз - муха остался от Моола. Мотивчик превратился в жужжание, зуд мухи, бьющейся о стекло. Он усиливался, он причинял боль... Аня плохо воспринимала окружающее, не понимала, что происходит с ней. Ей неистово хотелось танцевать, прыгать, дергать руками, преобразиться в нечто похожее на первобытного дикаря в шаманском экстазе. Стены комнаты понеслись вокруг... Непреодолимый приступ головокружения...