Я продолжаю молчать, направляя твердый взгляд в изумрудные глаза рыжеволосого парня. Цвет его волос странно влияет на мое сознание. Возможно, я бы даже назвала это чувство удивлением или изумлением. Нет, его волосы не ядреного морковного цвета, как это бывает у ирландцев. Они скорее имеют бронзовый, медный оттенок.

Практически рыжий, вот как называется этот цвет.

– Да какая разница, кто это? – сердитым голосом проговаривает мой надзиратель. – Валить ее надо, пока не поздно.

– Почему ты не визжишь, как остальные девушки? – удивляется рыжеволосый. – Почему не плачешь, не молишь о пощаде?

Я продолжаю осматривать его губы, на уголках которых до сих пор покоится алая кровь, а когда он улыбается ядовитой улыбкой, его белоснежные зубы превращаются в отголоски кровавых следов.

Мой надзиратель осторожно убирает потную руку с моего рта, и через мгновение я оказываюсь пригвожденная к ледяному холодильнику, направляя взор в дуло пистолета. Я раздумываю, может все-таки стоит предупредить всех в группировке «Торнадо», что шутки с их пистолетами на меня не действуют, как морально, так и физически.

– Говори, что с тобой не так, Финч? – грубо проговаривает рыжеволосый и на его лбу тут же скапливаются хмурые морщинки.

Я хочу сказать, что меня зовут номер семь, номер семь.

Меня зовут солдат номер семь.

Но какая-то неведомая сила затыкает мой рот, заставляя помалкивать.

– Не хочешь отвечать? – ухмыляется он, приближаясь ко мне. – Может быть, ты хочешь, чтобы мы заставили тебя говорить?

Замахиваясь, он с силой ударяет меня по лицу. Несколько секунд моя щека продолжает нервно пульсировать, и я сжимаю челюсть, опуская взгляд в пол. Руки, связанные сзади, начинают болеть от неудобной позы и саднящего ожога, а сознание пытается продумать четкий план побега.

– У тебя не появилось желания выдавить из себя хоть слово? – он смеется. Его гадкий смех эхом отдается в моей голове. – Как жаль уродовать такое милое личико.

Я резко зажмуриваюсь и спустя мгновение вновь получаю сильную оплеуху. Щеку резко пронизывает мгновенная боль, дыхание становится прерывистым, я не в силах устоять на ногах. И самое ужасное – я не чувствую абсолютно ничего. У меня не зарождается какого-либо желания отомстить. Я не ощущаю гнева, ярости и адской злости по поводу того, что меня только что с силой связали, наставили пистолет и несколько раз дали пощечину.

Я не чувствую абсолютно ничего, кроме боли.

Наверное, это и есть главный принцип оздоровления. Наверное, именно этого долгие столетия добивались священнослужители – лишить человека жажды мести и передать все в руки Бога.

Открывая глаза, я улавливаю все то же дуло пистолета и разгневанный взгляд рыжеволосого парня, который продолжает глядеть на меня, ожидая хоть какой-нибудь реакции.

– Может быть, скажешь уже что-нибудь? – хмурится он, рассматривая мое лицо, и я ощущаю, как обе мои щеки буквально начинают гореть синим пламенем. – Пока я не сломал твой прекрасный носик…

Его правая рука вновь летит по воздуху, замахиваясь в мою сторону, и я опускаю взгляд в надежде, что все это когда-нибудь закончится.

Но ничего не происходит.

Мне кажется, будто я потеряла зрение, слух, обоняние, чувствительность, потому как я больше ничего не ощущаю. Мое сознание находится в полной невесомости от всего происходящего.

– Еще раз направишь пистолет в ее сторону, я тебе его знаешь куда засуну… – неожиданно раздается суровый голос Рона.

Поднимая голову, я обнаруживаю, как он обезвреживает руку рыжеволосого парня, который секунду назад замахнулся в мою сторону, намереваясь вновь дать пощечину или того хуже.

– Да ты посмотри на нее! – возмущается рыжий, освобождаясь из хватки Дэйна. – Она без пяти минут муза и скоро сожрет тут нас всех!

– Тебя сожрет первым, если уж на то пойдет, – сердито бросает Рон, грубыми движениями развязывая мои руки.

– Ты хоть понимаешь, что ты творишь? – кричит рыжеволосый. – Ты даже не знаешь, что они с ней сделали!

Я наблюдаю, как Роберт убирает пистолет в кобуру, сверкая черными глазами в мою сторону. Почему-то я сразу обращаю внимание на его бритую голову, охранникам в корпорации «Нью сентори» частенько сбривают волосы.

Рон тянет меня за собой, уводя прочь из этой до предела накаленной атмосферы. Я не сопротивляюсь. Несколько минут мы бродим по бесконечным темным коридорам здания. Он продолжает крепко удерживать мой локоть, стараясь избегать встречи с моими глазами. Спустя какое-то время мы выходим на улицу, и я жадно поглощаю свежий утренний воздух. Он ведет меня к двухэтажному ярко-красному автобусу, продолжая удерживать мою руку, пока дверь автобуса не захлопывается. Парень усаживается на водительское сиденье, меня сажает в соседнее.