– Лиза, немедленно домой! Господи! Ты совершенно не думаешь о нашем душевном покое. Мы волнуемся! – мама без экивоков тут же бросилась с места в карьер. Ну да, к чему нам полумеры?

Спокойно, Лизавета, спокойно! Главное – не переходить на ответный крик. Считаем до десяти, медленно выдыхаем, и только потом начинаем говорить:

– Мам, не волнуйтесь, я в ресторане. У нас сегодня встреча выпускников нашей группы.

Тьфу! Лучше бы я вовсе на эту встречу не ходила. Ну чего я здесь приобрела, недовольство собой, жгучую зависть другим и обиду родителей? А так, сидела бы в своей комнате, читала книжку и мечтала о том, что никогда не сбудется. Хотя нет, лежала бы на кровати, уткнувшись в подушку, и оплакивала отношения с Вадимом.

– Лиза! Домой, я сказала! У папы больное сердце, у него приступ! Приезжай.

Теперь меня начало потряхивать от досады, щедро присыпанной раздражением. Ёлки-палки, ну почему, стоит мне куда-то уйти, у отца тут же начинается приступ, а у матери истерики. И моя заботливая матушка принимается трезвонить, требуя моего появления дома. Вадима это, понятное дело, бесило. Именно по этой причине он и ушёл от меня, навсегда, окончательно и бесповоротно.

– Открой окна, усади, дай таблетку нитроглицерина под язык, – скомандовала я. По телефону командовать и бунтовать легче.

– Какие окна? Какой нитроглицерин? Лиза, немедленно домой! Ты хочешь, чтобы папа умер, бессердечная ты тварь!

Я отключилась. Но руки тряслись, а в горле образовался комок, сухой и колючий. Вернулась к столу. Бывшие товарищи по институту говорили, о детях, супругах, дачных участках и ремонтах в квартирах. Взрослые, самостоятельные, самодостаточные люди, в чём-то счастливые, в чём-то обременённые проблемами. А я? Просто тень, дуэнья для мамы, личный доктор для отца и удобная причина всех его бед и поражений.

– Лиза! – завопила вся компания. – Теперь твоя очередь!

Ну и о чём я сейчас скажу? О работе в поликлинике? О том, как в первые годы рвалась из кожи вон, прямо-таки из штанов выпрыгивала, чтобы стать лучшей в глазах руководства. Ждала похвалы за свою старательность, ответственность, безотказность. Даже на работу являлась на час раньше положенного, ну и, разумеется, позже всех уходила. И всё это длилось до той поры, пока, после вызова к начальству на «ковёр», по причине нелепейшей жалобы одного из пациентов, до меня не дошло, что всем плевать. Плевать на мою душевность, моё рвение, мои знания, которые я постоянно пыталась продемонстрировать. Я даже не винтик, я – кирпич. Выбей из стены один кирпичик – ничего не изменится, стена не упадёт. А дырку можно и другим кирпичом заложить, много их таких валяется, одинаковых, безликих.

– Меня бросил мужик, – неожиданно для себя, выпалила я.

– А кто он? Кем работает? – тут же застрекотали девчонки. – Богатый?

– Он массажист в поликлинике, где я работаю. Устроился в прошлом году, ухаживал за мной, жениться хотел.

– Фи, – Катюша брезгливо наморщила хорошенький носик. – Спинотёр!

– Да наша Лизка всегда была не от мира сего, – пьяно хихикнула Лерочка.– И знаешь, Лизок, что я тебе скажу: « Замечательно, просто чудесно, что он тебя бросил. Я вижу с тобой другого мужика. Крутого в жизни, ненасытного в постели. Настоящего самца, хищника, который знает, что хочет и идёт к своей цели!»

– А ты Лерку слушай, – доверительно шепнул мне на ушко староста. – Она ведь у нас экстрасенс, ты же помнишь?

– Замолчите! – Маша сделала нарочито-страшные глаза. – Не дай, Бог, инквизиция нагрянет. Вот тогда будет вам и самец, и хищник.

Все заржали, так же весело и задорно, как в далёком счастливом студенчестве.

Я в очередной раз сделала глоток из своей рюмки, коньяк обжёг горло, внутри разлилось тепло. С надеждой взглянула на смартфон, лежащий на столе. Экран оставался чёрен, ни одного уведомления о пропущенном звонке или сообщении.

Может, позвонить ещё раз? Эх, раз, ещё раз, ещё много-много раз! Нет, лучше не стоит? Наверняка, Вадим уже внёс мой номер в «чёрный список».

Вышла из-за стола, направилась в сторону туалета. Сжала трубку крепче, чтобы не выронить из моментально вспотевшей ладони, набрала номер непослушными дрожащими пальцами. Вместо гудка из трубки полилась весёлая, зажигательная музыка. Музыка, под которую мы с Вадимом так лихо отплясывали на пляжной дискотеке, под чёрным куполом неба, под колдовским жёлтым оком луны. Оглушительно пахло морем, нагретым после дневного зноя асфальтом и дымящимся на мангале шашлыком. Как же счастливы мы были тогда! Как влюблены друг в друга! И даже мамина обида, её демонстративное молчание не могли омрачить наше счастье, солнечное, молодое, живое. Но, наверное, в жизни за всё нужно платить, за каждую улыбку Фортуны, за каждую минуту счастья, за каждый солнечный луч.

После этой поездки в наших отношениях с Вадимом что-то поменялось. Да, мы по-прежнему встречались в небольшой квартирке на десятом этаже, посещали театры и кино в неизменной компании моей мамы, болтали по телефону каждый вечер, но мне казалось, что между нами растёт стена, пока тонкая, но с каждым днём становящаяся всё плотнее. Что-то тревожило, угнетало Вадима, и я это ощущала. Задавала вопросы, пытаясь докопаться до причины странного состояния своего парня, но тот лишь огрызался, отмахивался, ссылался на загруженность на работе. Я делала вид, что верю, называла себя кликушей и паникёршей, но ощущение какой-то неправильности не покидало.