Поскольку мой забег ума мне не добавил, даже наоборот – отнял у меня последнюю уверенность в правильности моих действий, я остановился. Стул, кроме того, на котором отсиживал задницу Нищеброд, имелся лишь один. Тот, который валялся у стены. Я направился к нему, чтобы использовать по назначению.

– В глазах от тебя рябит, парень, – услышал я. – Присядь, остынь.

После его разрешения садиться мне стало западло, но я наступил себе на горло. Вытащил стул на середину комнаты, оседлал его наоборот и сел, облокотившись на спинку.

– Сам понимаешь, что я не при делах, – назидательно заговорил Нищеброд. – Развяжи меня. Мы в связке, Макс. И выбираться будем вместе. Давай еще раз по порядку. Назови мне точное время, когда дамочка была в клубе – и я тебе ее на тарелочке выдам. Со всеми бабскими секретами. Там и будем разбираться, откуда рыбка уплыла.

Я молчал. С той самой минуты, как передо мной распахнулась бронированная дверь в святая святых стало ясно: Нищеброд тут ни при чем. Но всё равно пришлось кулаками помахать – не зря ж я в такую даль приперся? Да что там душой кривить – логическая цепочка перестала выстраиваться после того, как мой единственный подозреваемый ответил на мой вызов.

Переиграл сам себя? Дескать, было б у меня рыльце в пушку, разве б я оставался в доступе – полная чушь. Мне его вскрыть при контакте проще, чем панцирь лобстера ножом.

Винцент Форс – он же кракер, вполне себе профессионально взламывающий базы локальных сетей. А как по мне так Нищеброд – от нашего знакомства. Я подобрал его на кракерских задворках, законченного социопата и БИЧ-зависимого настолько, что патология дополнялась психотропными био-модусными веществами. Чтоб вы знали, это не таблетки. И даже, скажем, не то, что вводится через рот или вены. Эта такая противная скользкая дрянь, которая сама ползет в то отверстие, где ей самое и место.

– Время, Макс, – напомнил мне человек, которому я был обязан и клиентурой и прикрытием.

Сработало. Я отлепился от стула, с которым успел сродниться, подошел к Нищеброду и снял с него пластиковые наручники. Ноги он сам себе освободил. Фиксировать нижние конечности нужды не было, но я завелся.

Кракер-самоучка даже рук не стал растирать. И пятнадцати минут не прошло, как он осваивал роль заложника. На двойку с минусом, надо сказать.

– За фингал ответишь, – первое, что он заявил, подтягиваясь к рабочей платформе.

– Сам виноват. Видишь, я после тренировки, весь такой разгоряченный, а ты ручками перед носом машешь. Вот и поймал. Входящий… Фингал его волнует… За твоими дредами ни хрена не видно. А проституткам твой внешний вид до звезды. Если ты на них решишься когда-нибудь.

Кракер меня не слушал. Я не успел оглянуться, как он засветил базу данных клуба. В моем присутствии напарник всегда оказывал мне акт доверия – выводил экран визора на общий доступ, но я особо не вникал. По давнему уговору мы распределили обязанности. Логично предположить, что он не лез с советами ко мне, а я к нему.

– Вот твоя мадама, – сказал, наконец, Нищеброд.

На визирном фоне возникла дамочка, восседающая у стойки бара вполоборота от камеры. Другая половина ее лица была повернута ко мне. Брюнетка что-то сказала и даже сейчас я напрягся.

– Так-так, рельефненько, – протянул кракер. Его руки вспорхнули, затягивая лицо брюнетки в слои наложений. – Еще раз повтори дословно, что она сказала.

– Есть дело, Лариосик, – сквозь зубы выдавил я.

– А ое ыаешь? – металлическим голосом сказала мадам.

– Что за хрень? – поинтересовался я.

– Да есть такая приблуда, по губам читает. Ракурс, конечно, убойный, но…

В воздухе заколебались разложенные на экспоненты две фразы. Первая – «есть дело, Лариосик» подтверждалась с вероятностью пять и семь десятых процента. Вторая «часто здесь бываешь» – имела практически стопроцентное попадание.

– Ммм… Макс. В связи с чем у меня два вопроса: шизоидная эмболия – что-нибудь личное тебе говорит?

– А второй? – после паузы отозвался я.

– Дамочку будем дальше работать?

– Будем. Еще как. Может, она чревом вещает. Знаешь, раньше были такие люди…

– Давай, объясни мне.

– Чтобы заполнить твои пробелы, надо от потопа начинать.

– Соси.

– Иногда я думаю: на хрена я подобрал тебя в Блошке? Немытого, обоссанного, обосранного…

– Не гони! Не был я… Обосранным.

– Слушай, а ты не думаешь, что можно было запись…

– Это у тебя голоса в голове, а не у меня. Любое вмешательство оставляет следы. Чтобы заменить одну картинку, нужна другая картинка. Если речь идет о работе в реальном времени. Такой степени ювелирная корректировка требует, чтобы дамочка сидела в том же месте. Любой сдвиг провоцирует колебания. Я бы призадумался, если бы тебя не было в кадре. Но ты там есть. Это первое.