И хотя много раз поправляла их «забил», но теперь не хочется. Алёна сидит в каком-то пёстром халате с кружевом, с распущенными пушистыми волосами. Под глазами голубые тени – как и у меня, но я-то замазала, а ей всё равно.

Но вот как вышло – что бы она ни нацепила на себя, как бы безвкусно ни накрасила глаза, – всё равно самая красивая девочка в классе, и все это понимают. И учёбу плохую прощают, и остальное. За диктанты, конечно, тройки. Но вообще неглупая, говорит хорошо. Вначале говорок слышался, теперь почти нет – наверное, поэтому отмалчивалась раньше.

А в конце года всё равно четвёрка выходит – за ответы, за спокойствие это.

Тёмные брови, тёмные волосы, белая кожа. Ровный нос с небольшой горбинкой.

Серьёзная.

Поднимаю глаза на экран. Камеру не выключала, десятиклассники терпеливо ждали, пока наберу сообщение.

Показалось, или Алёнка покачала головой?..

Нет, не отвечайте. Я потом объясню.

Кажется, она поняла, кто может спрашивать.

И, надеясь, что и на самом деле объяснит, пишу Фаине Георгиевне – да-да, все на месте, слушают и пишут, всё хорошо.

Не получится ли так, что я сделаю что-то непоправимое – какую-то страшную подлость или глупость, если скажу?

Где Илья и Всеволод?

Может быть, с ними что-то случилось. Может быть, нужно звонить родителям. Может быть, нужно звонить в полицию.

Алёнка напряжённо что-то пишет. Фаина Георгиевна ждёт.

Алён, давай скорее. Ну что там, что?

Хорошо, но я не могу так. Я взрослый человек, на мне ответственность – и за мальчиков в том числе.

Алёнка пишет.

И боюсь, что она добавит что-нибудь ещё.

Или попросит сейчас, прямо сию секунду, сделать скриншот экрана со всеми ребятами. Одной фотографией, понятное дело, не обойдётся. Но ничего не просит.

И вот в эту секунду и приходит сообщение от Алёны.

Хочу ответить, хочу спросить – но класс ждёт, а потом девятый класс. После них пишу Алёне:

Молчит некоторое время. Успеваю открыть балконную дверь и вдохнуть согревшийся воздух.