А вот в атаку…

Там же убить могут! А свою жизнь Барза-бек весьма и весьма ценил! Не в пример фереям. Те считали, что Единый Отец все видит и знает. Легче пера будет смерть праведных и тяжелее горы жизнь отступников. А коли так…

Барза-бек добился своего.

Фереи пошли… пока – не в походы. В набеги.

Медленно, осторожно, памятуя о стоящем неподалеку Ферейском полке, они начинали прощупывать Русину. Шаг за шагом.

Сначала увести скот.

Потом совершить набег на селение.

Потом…

Третьего этапа – а именно, крикнуть на все горы, что русины ослабели, и можно их рвать безнаказанно, не получилось. Что-то нехорошее произошло, недоброе…

Сначала в набег ушли пятеро юношей – не вернулись.

Потом узнать, что с ними, ушли еще десять мужчин. Покрепче, более взрослых. И тоже – как корова язычком слизала.

Старейшины заволновались. Если бы не Барза-бек, они бы вообще поступили, как приличный ежик – свернулись в шарик и сделали вид, что это такой клубок ниток у дороги валяется. Но мужчина был настойчив!

Он давил и давил, подначивал и разжигал недовольство…

Пятнадцать человек пропали!

И – никого это не волнует?

Да что это за старейшины такие!?

Понятно, старейшинам такой подход не нравился. Но Барза-бек был неумолим!

– Неужели мы хуже равнинных шакалов? Неужели мы бросим своих братьев в беде!? Неужто дожил я до горького момента! Истончилась тетива наших луков, затупились острия наших копий… о, горе мне! Вижу я печальный конец народа фереев! Выродимся мы и станем такими же, как жалкие равнинники…

Барза-бек талантливо причитал и вздыхал. И скромно умалчивал о том, что на равнине уже пропали без вести больше десяти горцев.

Без следа.

Или равнинники не такие уж беспомощные, или что-то непредвиденное случилось… но какая Барзе была разница? Побьют равнинники горцев? Чилиану хорошо! Побьют горцы равнинников? Чилиану еще лучше! Когда два твоих врага дерутся, чего ж мешать-то?

А если эти враги еще на одном языке говорят, так и вовсе замечательно! Брат на брата… а чилианцам добивать меньше!

Горцы зашумели, заволновались. Старейшины переглянулись, и один из них, которого Барза-бек не любил больше остальных, поднял руку.

– Мы слышали! И слышим голос нашего рода!

Сложно бы не слышать – половина гор слышала!

– Мы приняли решение! Ты поведешь воинов нашего рода в набег на равнины!

Барза-бек якнул, бякнул… и замолчал.

Тут уж не откажешься – или ведешь, или – катишься. Кувырком. С гор. Спустят и не заметят. Пришлось соглашаться. А не хотелось…

Выбора не было.

Старейшины переглянулись – и принялись отдавать приказания, лишая несчастного последней надежды на побег.

Русина, предгорья Ферейских гор.

– Какой улов?

– Уже около двух сотен дурачков, – отчитался корнет.

Антон Андреевич Валежный довольно кивнул.

– Никого не упустили?

– Никак нет, ваше…

– Без чинов, голубчик.

– Никак нет!

– Отлично. Ты вот эту записочку полковнику передай, будь любезен.

С нижними чинами Валежный всегда был безукоризненно вежлив. И это давало свои плоды.

Корнет расцвел, прижал к сердцу лист бумаги с личной, Валежного, печатью, и умчался. Антон Андреевич с нежной улыбкой посмотрел в сторону Ферейских гор.

Зима на пороге.

Зимой горцы не воюют, но ведь и Борхум зимой не воюет! А у него… у него нет выбора! Если здесь и сейчас не дать по жадным чилианским лапкам, которые зашевелились за горами, то весной…

Весной Русину разорвут на части.

Освобожденцы?

Знаете что, господа?!

Идите вы…

С миром, но туда, где темно и узко!

Здесь и сейчас Валежному дважды плевать было на Освобождение! Он спасает страну для таких, как Пламенный? Для Гаврюши?

Нет.

Он просто спасает страну.

Для таких, как его отец, братья и сестры, племянники и племянницы, для тех кому некуда бежать. Для тех, кому бы просто жить…

А для этого надо спровоцировать фереев здесь и сейчас. И дать им по рукам.

Чилианцы начали подталкивать горцев. Отлично!

А теперь представьте – уходят люди и пропадают.

И не известий от них, ни звука, ни слова… нет, как не было! Горцы заволнуются!