– Игры ума, – сказал Быков.

– Вот видишь! – обрадовалась девушка. – Я тебя убедила.

– Я называю играми ума всякие стройные умозаключения, которые не имеют ничего общего с действительностью. У меня было прошлое, Маричка. И будущее появится не раньше, чем я там окажусь. Уверенным я могу быть только в настоящем. На данный момент оно меня вполне устраивает.

– Только и всего? – осведомилась Маричка.

Ей надоело философствовать и захотелось просто пофлиртовать немного, что как нельзя лучше отвечало настроению Быкова. Позабыв о диспуте, они проболтали всю дорогу до приземления, а потом не закрывали рты и во время поездки на автомобиле. Высадились они уже поздним вечером и под проливным дождем, так что по лестнице пришлось подниматься бегом. В холле их встретила семейная пара Фудсов, следивших за домом и обслуживающих хозяев. Они были несколько чопорны и полностью соответствовали духу профессорского жилища, обставленного в лучших традициях аристократического замка. Из-за темноты и непогоды Быков не мог судить о том, как выглядел особняк снаружи, но потолки были высокие, комнаты – большие, а мебель – массивная и вычурная, с множеством резных завитушек и бронзовых украшений.

Столовая, где сошлись путешественники после того, как разложили вещи и переоделись, была украшена рыцарскими доспехами и средневековым оружием, развешанным на стенах. Быков подумал, что он никогда бы не захотел жить в доме, где под рукой всегда палаш или пистолет. Он сказал об этом Маричке, которая небрежно передернула плечами и ответила:

– А мне нравится. Наверное, потому, что я бываю здесь не так уж часто. После городской суеты очень хочется романтики. Здесь же буквально все дышит стариной.

– Которая есть не что иное, как абстракция, – подмигнул Быков. – Если прошлого не существует, то откуда взяться старине?

Профессор Хофман, услышавший разговор, снисходительно усмехнулся:

– Старина – это лишь степень износа той или иной вещи. Результат химических процессов и физических воздействий.

– Которые, – подхватил Быков, – прекрасно укладываются во временные рамки.

Они сидели за огромным столом, на котором мог бы разбежаться для взлета небольшой истребитель. Треть столешницы подле них была накрыта скатертью, на которую Фудсы сносили еду и посуду.

Хофман показал глазами на стол и сказал:

– Представьте себе, что вы видите перед собой реку…

– О, я уже наслышан об этом сравнении, – заверил его Быков. – Ваша племянница доходчиво мне объяснила суть времени в вашем понимании…

– Не только в моем понимании, – перебил Хофман. – Так считал великий Эйнштейн. Целая плеяда ученых ведет исследования в этой области. Взять хотя бы Бредфорда Скоу из Массачусетского технологического института. Он ведущий специалист в этой области. И он сказал бы вам то же самое. – Хофман обиженно пожевал губами. – Конечно, не в тех выражениях, которыми приходится оперировать, когда доносишь истину до дилетантов. В своем монументальном труде «Возникновение объектов» Скоу дал блестящий анализ существующих теорий, призванных объяснить природу времени. Больше всего досталось приверженцам идеи о линейности времени. Что касается меня, Скоу и других авторитетов современной науки, то мы утверждаем следующее: то, что принято называть прошлым, будущим и настоящим, на самом деле было, есть и будет всегда…

Увлекшись, Хофман принялся жестикулировать столь рьяно, что едва не перевернул тарелку с супом, поднесенную Фудсом. Он с жаром говорил, что события не уходят в небытие, а продолжают существовать в других областях пространства-времени, которые неразрывно связаны.

– Мы существуем в разных временных интервалах точно так же, как мы существуем одновременно во многих точках пространства, – подытожил он, когда были поданы бифштексы с французским картофелем фри. – Все, что происходило с нами вчера, происходит сегодня и будет происходить через два года, через два века и два тысячелетия.

– То есть вечно? – уточнил Быков, наслаждаясь великолепным мясом и вином.

– Вы что-то имеете против вечности? – осведомился профессор Хофман.

Нет, против вечности у Быкова возражений не нашлось. Как и против предложения перейти в каминный зал с бутылкой виски и ведерком льда. Потрескивание пламени как нельзя лучше дополняло барабанные дроби дождя за зашторенными окнами.

– В этих широтах прохладно даже летом, не то что в конце сентября, – пояснил Хофман, занимая место в кресле рядом с массивным низким столиком. – Но я люблю такую погоду. Надеюсь, наш гость не в обиде, что мы затащили его в такую глушь.

– Мне у вас очень нравится, – вежливо произнес Быков, принимая порцию виски из рук Марички. – Правда, не терпится узнать, зачем мы прилетели сюда. – Подумав немного, он не удержался от остроты: – Находясь одновременно в других местах.

– Время и пространство не повод для шуток, – осадил его Хофман. – Мария, налей-ка нам еще. Никак не могу согреться.

Было выпито еще по две порции виски, когда профессор Хофман наконец счел возможным перейти к волнующей Быкова теме:

– Понимаю ваше нетерпение, Дима, но вынужден начать издалека. Однажды, лет пять назад, когда я еще сотрудничал с Пентагоном, меня пригласили на сверхзасекреченную базу в Айове. То, что я там увидел, напоминало постановку какого-то фантастического фильма, и позже я узнал, что идея была действительно позаимствована из произведения, относящегося к жанру научной фантастики…

– Мне доводилось слышать о таких вещах, – оживился Быков. – Не помню точно, какая организация… кажется ЦРУ, привлекала к сотрудничеству десятки фантастов. Их собирали в одном месте, изолировали на месяц-другой и платили им сумасшедшие гонорары за то, что они выдавали идеи. Все их выдумки фиксировались и впоследствии выносились на обсуждение серьезных ученых. Так были созданы первые боевые лазеры, дроны и…

– Дима! – предостерегающе окликнула Маричка.

Быков взглянул на Хофмана и увидел, что тот стал мрачнее тучи, а лицо его потемнело до такой степени, что чуб и борода казались не просто седыми, а выкрашенными светящейся краской-серебрянкой.