Во второй раз они увиделись на музыкальном вечере, организованного матерью Анамик. Она регулярно приглашала неженатых мужчин на роли в легкой опере, чтобы развлечь своих дочерей, а Джеймс был красив, и он был героем войны, и в довершении ко всему у него оказался славный тенор. Единственное, что мешало ему стать новым фаворитом среди мемсахиботок [10] , была его неизменная привычка смотреть только на Анамик, пока он пел.

Остальные в саду помнили тот пристальный взгляд, и теперь они видели в этом взгляде, что между этими двумя что-то происходило, прямо здесь, в данный момент. У моста два конца, которые тянутся друг к другу и встречаются посередине, обретая поддержку друг в друге, становясь совершенным.

В конце вечера Джеймс уговорил жену старого миссионера сесть за рояль, чтобы у него появилась возможность потанцевать с Анамик. Они впервые прикоснулись друг к другу, сначала деликатно и благопристойно, кончиками пальцев к талии и рукой к плечу, приготовившись танцевать. Но почти тотчас же, губы Джеймса нежно дотронулись до мочки уха Анамик, когда он что-то прошептал ей. Она густо покраснела, и в ее взгляде появились тоска и надежда.

— Я люблю тебя, — прошептал он ей, и ему показалось, по тому как она сжала свои губы, что мысленно она прошептала ему в ответ те же слова.

Она и прошептала. Ей даже показалось, что она могла почувствовать вкус этих слов: имбирь, чили и мёд, огонь и усладу, она перекатывала их на языке, как конфету. Наверное, при иных обстоятельствах потребовалось больше времени, чтобы добиться от нее ответных чувств, но в этот момент что-то начало происходить. Идея упала на плодородную почву, подобно семени, и в течение следующих недель она продолжала расти, как ветвь смоковницы, буйная и всепобеждающая, закручиваясь вокруг ее старых верований и покрывая их ростками новых убеждений, пока те, будучи сокрытыми, не проявили себя, словно тигр в чаще — практически незрим, но невероятно смертоносен.

Были еще музыкальные вечера и письма. Они украдкой держались за руки за ужином под столом, играли в четыре руки, танцевали. Он продолжал нашептывать ей на ушко, от чего по шее и спине Анамик бегали мурашки. Они никогда не оставались один на один, но возможно для них больше никого не существовало, когда они смотрели друг на друга. Сидя в стороне, подальше от толпы на всякой вечеринке или сборище, Джеймс говорил, а Анамик писала на своих табличках маленькие записочки, которые Джеймс потом хранил вместе с ее письмами. Она даже начала учить его некоторым простым знакам языка жестов, такими, как «жажда» и «танец». Он спросил ее, не тая веселого блеска в глазах, как показать знаками «Я люблю тебя», чтобы узнать их потом, если она захочет ему признаться. И, покраснев, она показала ему.

Анамик расцвела. Другие мужчины начали задаваться вопросом, почему понадобился какой-то чёртов Джеймс Дорси, чтобы они смогли увидеть, что немая Анамик или нет, но она была одним из самых прелестных существ в Джайпуре, если не во всей Индии. Однако никто из них не смог обременить себя ухаживаниями за девушкой. Они даже не могли перехватить ее взгляд, она отказывалась с кем-либо танцевать, кроме Джеймса.

И пока они танцевали Джеймс шептал ее. Он уговаривал её спеть, сказать ему, что она любила его.

— Как мне в это поверить, — вопрошал он, в его карих глазах была мольба, — если ты сама мне об этом не скажешь? — Он знал о птице в клетке и представлял, что она томится там, как несчастное животное в придорожном зверинце. — Птиц нельзя держать в клетках, — говорил он теплыми губами почти прикасаясь к её уху. — Они должны летать.

Вскоре Анамик приняла решение: если Джеймс попросит ее выйти за него замуж, она ответит ему. Первое слово, которое она произнесет вслух, будет «да». 

Сидевший на корточках Васудев в наполненном шепотками и бормотанием саду, увидел свет в глазах Анамик и издал смешок, от которого случайного свидетеля затошнило бы.

Эта девушка была влюблена! Ничто не может служить большей угрозой для осторожности — только любовь. Никто не мог заставить сдаться глупую девчонку, кроме красивого солдата, нашептывающего слова любви ей на ухо! И более того, солдат умолял ее заговорить! Это было настолько совершенно, что почти заставило Васудева поверить в Провидение, но он знал, как крутятся винтики в людских жизнях, заставляя их взбираться то вверх, то падать вниз. Если боги и существовали, им не было дела до мелочей. И если английский солдат пережил самую кровопролитную войну, которую когда-либо знал мир, и прошел половину планеты, чтобы влюбиться в эту конкретную девушку и заставить ее проклятью свершиться, что ж, Васудев, только поблагодарит его гребанное величество Случай за это. Васудев так и сделал.

Все случилось как нельзя вовремя. Старая стерва долго не протянет. Васудев давал ей не больше недели. Он снова хихикнул. Эстелла впервые пропустила их чаепитие тем утром. Он ждал ее в Аду, его улыбка становилась шире — мгновения сменялись одно другим, а ее высокий худой силуэт так и не появлялся в темном туннеле.

У Васудева в кармане лежало ее тонизирующее средство, и он, насвистывая, отправился к ее распрекрасному дворцу, чтобы доставить тоник лично.

— День добрый! — выкрикнул он, когда Прандживан открыл дверь. С притворной заботливостью Васудев спросил: — Мемсахиб нездоровится сегодня?