Мда…не знаю, как насчет Оли, скорее всего она бы махнула рукой на мои «шалости» с «подвернувшейся» женщиной, но вот Надя — та запросто может выдрать космы у моей любовницы, и двинуть кулаком мне в нос. Кулак у нее маленький, аккуратный такой, но двинуть может ай-яй как! Мало не покажется! Сильная чертовка, как настоящая спортсменка! Кстати, некогда и была спортсменкой — когда-то гимнастикой занималась и даже выполнила норматив мастера спорта, на соревнованиях выступала. И в свои сорок лет сохранила стройность и крепость тела, как у молодой девчонки.

А правда, хорошо бы…чтобы обе сразу. Ну…чтобы две жены! Почему бы и нет? Кстати сказать, я всегда был за многоженство. Не ради разврата, хотя…не буду кривить душой, такой мотив присутствует — одна красивая женщина хорошо, а две…три…четыре…еще лучше. Но просто — если мужчина может полноценно содержать несколько женщин — так почему бы и нет? Если женщины довольны, если мужчина доволен, если дети сыты и дом полная чаша — так почему нельзя? Плодитесь и размножайтесь, черт подери!

Вздохнул. Размечтался, ага…гаремы…дворцы…пахлава и рахат-лукум в одной чашке. Башку бы сохранить, черт подери. Иду по лезвию ножа — справа Союз, слева Штаты, и не дай бог потеряю равновесие. Я должен пройти по этому самому лезвию и таким образом сохранить мир. Может хотя бы в этот раз Земля не сочтет нас вредоносным вирусом и не очистится от налета цивилизации всеми доступными ей средствами — как это уже было не раз на протяжении пяти миллиардов лет…

Я не успел уехать на Корфу. Вообще практически ничего не успел сделать из того, что собирался. Начались слушания в Конгрессе, заработала комиссия по расследованию антиамериканской деятельности некоторых высокопоставленных деятелей ФБР, ЦРУ и иже с ними. Ну а я, само собой — один из самых ценных (если не самый ценный) свидетелей.

И потянулись нудные, заполненные бесполезными и бестолковыми заседаниями дни. Меня допрашивали со всех сторон, пытаясь выяснить, каким образом я узнал о намерениях бунтовщиков уничтожить Президента США и совершить другие антиамериканские деяния. Я упорно держался версии, что обладаю талантом аналитика и предсказателя, радею за Штаты, очень уважаю Президента Никсона, потому и счел необходимым сообщить Президенту о готовящемся заговоре.

Само собой — слушания по такому важному делу были закрытыми, пресса не допускалась, а с участников расследования была взята подписка о неразглашении.

После того, как комиссия выдохлась, желая выдоить из меня нужную им информацию, настала очередь наших приключений в Союзе, и на меня навалились с новой силой. Их интересовало все — почему мы оказались на загородной даче, как сумели уцелеть, что происходило в СССР после того, как власть арестовала путчистов.

А еще — все живо расспрашивали о том, каким образом моя жена, якобы убитая бунтовщиками, вдруг оказалась живой и здоровой, а еще — помолодевшей. Странно, но мне показалось, что этот вопрос интересовал Сенат гораздо больше, чем то, как я получил информацию о готовящемся покушении на Президента США. Сенаторы оживились, глаза их сверкали, как у голодных стервятников, увидевших свежую добычу. Они и походили на стервятников — старые, облезлые грифы, питающиеся падалью и устилающие своим дерьмом землю. Не знаю, вполне вероятно что среди них были и хорошие люди, но…моя воля, я бы уничтожил их всех, до единого. Враги. Это самые настоящие враги моей Родины. И мне было невероятно противно думать о том, что я собираюсь продлить их никчемные жизни. Одно только доставляло удовольствие — мысль о том, в какие деньги им обойдется вторая молодость, ибо менее пятисот миллионов долларов я с них брать не собирался. Забавно — враги СССР будут платить его главному агенту, можно сказать его адепту за то, чтобы продлить свои дни и продолжать свою деятельность против того же Союза.

Мне снилось, что надо мной грохочет гром. Гром, и трубный глас — орет что-то, но слов не разобрать. Нет, слова я вроде как узнаю, но…понять не могу. Только интонацию — угрожающую, и почему-то глумливую. А потом меня толкнули в плечо, и я наконец-то проснулся.

— Что?! Что черт возьми происходит?!

— На улице — кивнула бледная, взволнованная Ольга, успевшая накинуть на себя халат (спала она нагишом, говорила — пусть тело отдыхает) — Кто-то вопит через мегафон. Ты спал, как убитый, еле добудилась!

— Набегался вчера — буркнул я, который вчера весь день провел на съемочной площадке под горячим светом софитов, и сто раз пожалевший, что согласился на исполнение этой небольшой роли. Ну зачем мне это было нужно?! Денег у меня и так хватает — что мне какие-то пятьсот тысяч долларов?! А времени съемки занимают просто неимоверно! И мне так не хватает этого самого времени, что я просто валюсь с ног!

Раз пообещал, значит, надо выполнять. Что еще сделаешь? Нельзя подводить людей. Так что кроме обычной суеты — еще и съемки, которые тянутся уже две недели. Благо, что ехать мне из Ньюпорт-Бич до Голливуда всего ничего. И вот — какая-то сволочь не дает поспать!

Одеваюсь, вернее — натягиваю штаны — и шагаю смотреть, что это за такая сволочь там орет. И тут же натыкаюсь на Аносова — хмурого, спокойного, одетого так, будто он вообще и не спит никогда.

— Что там за тарарам? — спрашиваю сходу, и тут же получаю ответ, который меня почему-то ничуть не удивил. Подсознательно я ждал, что так оно все и будет.

— Твой…хмм…«друг» вопит — спокойно поясняет Аносов — Приехал на автобусе, специально оснащенном мощными динамиками, и вопит, как потерпевший. Этот, как его…Мохаммед Али. Боксер, которому ты дважды начистил рожу. Орет — «русские подонки», «Русские — белые свиньи», «Карпов — русская трусливая свинья» — и все такое прочее. Все бы ничего, но там собрался целый отряд этих шакалов, репортеров всех мастей, и с телевидения тоже — они пишут, они задают ему вопросы, и получилась такая пресс-конференция. Есть подозрения, что весь спектакль заранее подготовлен. Иначе откуда бы эти шакалы узнали, что Али приедет сюда и станет вопить в мегафон? Все сделано технично.

— Только это орет, или еще что-то?

— Еще вызывает тебя на поединок — пожал плечами Аносов — Кричит, что начистит тебе физиономию, переломает кости и все такое.

Я прислушался — нет, не орет. Почему? И Аносов тут же пояснил:

— Тихо сейчас. Я полицию вызвал, а кроме того — этот придурок сейчас дает интервью репортерам. Думаю — тебе не стоит выходить. Начнет орать, нести всякую чушь. Ему и так достанется — наши соседи подадут иски в суд за нарушение тишины. Ребятам приказал не трогать ни эту гориллу, ни его автотехнику — себе дороже. Побьем — потом он на нас в суд и подаст. Пусть полиция занимается. Думаю на том все и закончится — проорется и сгинет. Ему надо было поднять интерес к своей персоне — вот и поднял. Прорекламировался за твой счет.