Богдан аккуратно уложил на кровать, она вывернулась из под него усаживаясь ему на живот, сама не зная что творит, может так и безопаснее. Дыхание сбилось, кровь стучит в ушах. Он ничего не предпринимал, предоставив возможность руководить. Алекса долго смотрела в полутьме в глаза, пытаясь привести мысли в порядок. Луна освещала через окно всю комнату и привыкнув она отчётливо видела его лицо, но глаза всё равно казались черными. Коснулась лица кончиками пальцев, провела по щеке почувствовав, как колется дневная щетина, дальше по губам. Брюнет задерживал дыхание от каждого касания, желанного, долгожданного. Опустилась ему на грудь, какое-то время лежала притихнув и слушала неровный стук его сердца, ощущая под ладонями напрягшиеся мышцы и жар его кожи. Шумное дыхание и стук сердца. На долго выдержки парня не хватило, ладони надавливая легки ей на поясницу вынуждая вздрогнуть, прошлись вдоль позвоночника до лопаток, громко выдыхая, чуть ли не со стоном. Алекса потёрлась щекой в районе сердца, за что и была опрокинута на спину. Страстные губы сминали робкие девчачьи не давая продохнуть. Алекса ответила на поцелуй притягивая ближе за шею. Не отрываясь от губ, скользя прошёлся, забираясь под майку, по рёбрам. Руки тут же были перехвачены, но он не сдавался, спускаясь губами к шее, а смелая ладонь кралась от колена к бедру и выше. Её живот снова обожгла горячая ладонь, пальцы пробежались жадно по животу, вызывая дрожь по спине. Богдан настойчиво тянул так мешавшую майку вверх, вызывая в ней новый прилив паники.

— Нет, — резкий выдох.

Он на секунду замер и тут же продолжил покрывать шею влажными поцелуями, поднимаясь снова к губам, ей этой секунды хватило прийти в себя.

— Нет, — уже более уверенно.

Острый взгляд тёмных глаз, поцелуй в губы, она не ответила. Крепко прижал к себе, сжимая в объятиях дрожащее девичье тело, соприкасаясь обнаженной кожей. Алекса поборов себя убрала руки с его плеч, сжала в кулаки впиваясь ногтями в ладони до боли, внутри трясло и разрывало на части раздирая душу в клочья.

— Почему нет? — спросил Богдан, стараясь выровнять дыхание. — Ты мне не доверяешь?

— Конечно нет, — ответила глухо.

Опустил голову, снова посмотрел ей в лицо. Она старалась сдержать дрожь.

— Ты вся дрожишь, — крепко обнял.

— Сейчас успокоюсь, — выдохнула громко.

Опираясь локтями обхватил ладонями её лицо, какое-то время смотрел в глаза нависая, резко отпустил, встал с кровати и вышел из комнаты.

Она чуть не взвыла от неприятного ощущения, как внутри затянулся тугой узел не давая продохнуть. Вот так вот, одно нет и он так быстро сдался и сбежал, как бы там не было, а задело больно. Не очень то она ему и нужна. Легла на бок отодвинувшись к краю кровати, натянула на себя одеяло, сжалась в попытке унять дрожь бессильной злобы, да и не угасшей страсти.

На удивление Богдан вернулся быстро с бутылкой воды и недовольство в каждом движение. Она зажмурилась. Не думала, что вообще вернётся.

— Пить хочешь? — бросил грубо.

— Нет, — аналогичный ответ.

Снял шорты и лёг на другой край кровати, к ней спиной. Алекса смотря в стену напротив медленно закипала. Дрожь отступила, уступая место тихому опасному гневу, возвращалась уверенность и жажда мести.

— Спокойной ночи, — послышалось тихое от Богдана.

Она не ответила, захотелось пнуть его чтобы слетел с кровати и ударить сверху чем-нибудь потяжелее. Сдержать порыв оказалось сложно, боролась с собой минут десять. Богдан вроде даже, как уснул. Что задевало ещё сильнее. Больше сил бороться не осталось, откинула одеяло и уже успела спустить ноги на пол, Богдан резко обернувшись схватил за руку.

— Ты куда?

Она не ответила пытаясь выдернуть руку из захвата.

— Обиделась?

— Нет.

— Обиделась, — придвинулся ближе и обнял притягивая к себе, она упёрлась руками в грудь оставляя между ними пространство. — Ты не понимаешь? Не могу просто так лежать рядом и обнимать. Неужели не понимаешь, тяжело. Не могу, — выговорился Богдан с чувством.

— А, что ты можешь? — зло бросила Алекса ему в лицо.

— Любить тебя, — потянулся для поцелуя к губам, она отвернулась.

— Какое к черту любить! Не надо мне лапшу на уши вешать! Нашел дуру. Называй всё своими именами. Секса ты хочешь, Богданчик не привык к отказам. Привыкай. Удивляюсь, неужели все сразу дают?

Он так смотрел, что у неё внутри жалобно застонало. Богдан хотел что-то сказать, но так ничего и не сказал. Отпустил, одел снова шорты и сбежал. Алекса рухнула на подушки смотря в тёмный потолок. Одна в комнате, одна в постели и ещё чувствует жар на коже от его прикосновений. Одинокая жалкая слеза скатилась по щеке и упала на подушку оставив маленькое мокрое пятнышко. Она не сможет, но она должна. Паразит брюнет, цепляет острыми когтями душу. Почему так быстро, она его вот-вот совсем ничего знает, а так чувствует будто давно. Будто очень давно.

Уставившись в темный потолок, Алекса думала обо всём, что с ней произошло за время отсутствия мамы. Богдан, как трус сбежал дважды за последний час. Она не одна из его коров с глупыми глазами, чтобы всё и сразу. Слабак, не может он! Кто кого переиграет… Пусть это будет маленький экспериментик. Подтвердим или опровергнем. Алекса Никольская никогда не проигрывает и никогда не сдаётся. Главное не терять бдительности, быть умнее и хитрее. Первая ночь пережита, и нечего расклеиваться, вся кровать в её распоряжении. Осталось развалиться по кайфу и спать. Алекса заставила себя улыбнуться проглотив ком в горле. А Богдан пусть спит на диване, там ему самое место. Говорила же, будет спать на диване, если не будет руки держать при себе. Тут она улыбнулась по настоящему искренне и довольно, как и улыбается обычно Алекса Никольская. С улыбкой и уснула. Удобного тебе дивана, Богдаша.

Дверь тихонько приоткрылась и Богдан проскользнул бесшумно в комнату. Не спуская глаз со спящей девушки, как можно тише закрыл дверь. Прекрасное видение развалилось посередине кровати оплетая одеяло ногами. Подошёл ближе, вытирая мокрые волосы полотенцем. Луна сквозь окно освещала холодным светом лицо строптивицы, на котором чётко виднелась самодовольная улыбка, превращая спящего ангела в белокурого бесёнка. Богдан усмехнувшись покачал головой. Вот удивится-то, когда проснётся не одна, а в уюте его рук. Или разозлится.