— Ла-а-дно, это обсудим позже. Сейчас важнее о заселении. Но ты подумай о том, как извиниться… Интересных способов много.

— А что с заселением, вроде решено с заселением. Чтобы никто не ругался все остаются там куда и въехали, я остаюсь в комнате, а ты на диване. Извиняться не буду никакими способами, ты сам меня вывел, сам виноват. Все, точка, разговор окончен.

— А может ты на диване? Борзая такая, — зашипел он ей в ухо.

— Я девочка! — возразила Алекса.

— Сразу вспомнила, да не там где надо. Девочка, ты боишься спать со мной в одной комнате? Кровать большая.

— Не смеши мои тапки. Тебя боюсь!? Ха!

— Значит решено, сплю в комнате. Буду обнимать тебя чтобы кошмары не снились.

— Ага, размечтался!

— Трусиха.

— Сам трус!

— Мы заселены вдвоём, — отрезал Богдан. — Ради спокойствия всех остальных. Лекс, подумай о других, не только о себе.

— П-ф-ф… В первую очередь я подумаю о себе. К тому же ты можешь спать на диване, поместишься.

— Я не буду спать на диване. Я буду спать рядом с тобой.

— И домогаться.

— Озабоченная, — не удержался, легонько куснул за плечо, она дёрнулась.

— Это ты озабоченный. Постоянно лапаешь меня. Тебе кто-то разрешал?

— А тебе так не нравится я смотрю. Так, сиди тихо, — предупредил её попытки вырваться. — Давай по-взрослому разговаривать. Димке ты должна сказать, что мы с тобой остаёмся в комнате, я поддержу. Ради его спокойствия. Решили?

— Ничего я не должна, ничего не решили.

— Скажи да, — поцеловал в шею, Алекса вздрогнула от неожиданности, — Трусиха.

— Сам такой!

— Лекс, да? — мурлычет на ушко, обдавая кожу жарким дыханием.

По её спине пробежала ощутимая дрожь, уводя мысли далеко от нужного направления и как ему это всё время удаётся, сбивать её с курса.

— Да.

— Ты моя умничка, — поцеловал в щеку обжигая холодную кожу губами.

— Не твоя.

— Будешь.

Она улыбнулась против воли. Самолюбие воспарило над головой. Точно попался кобель.

— Мечтай.

— Уже мечтаю. Видишь, какая милая ты можешь быть, я кажется знаю, тебе ласки не хватает, — погладил растирая девичьи руки, прогоняя холод.

— Достал! Лапы убери. Я не разрешала лапать меня.

Дима стоял у окна и смотрел на парочку сидевшую у реки. Здоровяк Богдан обнимал со спины сидящую между его ног хрупкую девушку, настолько крепко, что это было видно даже издалека. Илья встал рядом выглядывая в окно.

— Вот видишь, договорились. Я считаю вопрос с заселением можно закрыть.

— Она ещё не озвучила своего решения, — упрямился Димка.

— Расслабься. Всё нормально. Она взрослая девочка и далеко не беспомощная. Дурная, но не беспомощная. Что-то тебя прёт, расслабься. Стареешь брат, стареешь.

Дима глянул на друга, да не стареет он, он кажется сходит сума, как проклятый выпадает из реальности в прошлое. И не может спокойно смотреть на так знакомо скандалящую парочку, неравнодушен, больно колется потеря ещё одной трепетной девичьей души. Сам себя не понимает, но он не готов отдать Алексу Богдану.

.

Сильные руки снова и снова в порыве сжимали в объятиях, маленькую хрупкую девичью фигурку.

— Пообещай, что не будешь больше поднимать на меня руку. И обзывать тоже.

— Не обещаю.

— А ты пообещай.

— Если пообещаю, слово не сдержу. Ты на себя посмотри, силу ко мне применяешь, а весовая то категория разная.

Богдан выдохнул, постоянно хотелось её либо встряхнуть, либо покусать.

— Как же тяжело с тобой разговаривать.

— Ну и не разговаривай!

— Другого ответа я от тебя и не ожидал. Что тогда с тобой делать?

— Обязательно со мной что-то делать?

— Не отвечай вопросом на вопрос. Не надо бесить меня.

Нахалка фыркнула, но промолчала. Ей странно сидеть с ним рядом в его руках, мокрой на песке и разговаривать. Просто разговаривать. Даже и не думала, что с ним такое возможно. А может будет намного проще и приятнее, чем казалось. Строго оборвала себя, всё потом. Когда время придёт, тогда и думать будет. Отмахнулась перепуганно девчонка.

— О чём думаешь? — спросил Богдан, переплетая пальцы с её больной рукой.