Заметив в моих глазах восторг и одобрение, Маша прокрутилась передо мной, мой вид в костюме ее тоже восхитил.

– Прямо Джеймс Бонд!

– Если это похвала, то спасибо, сударыня, премного благодарен.

– Алик, ты супер!

Маша потянула меня к выходу. Таксист известил о прибытии, мы вышли из подъезда в туфлях при теплых куртках и шапках. На улице, как и вчера, валил снег, основательно прохватило морозцем, потрескивали «бенгальские огни» от штанг проходящих троллейбусов. Я подумывал ехать в зимних сапогах, а туфли взять с собой. Маша сделала презрительное «Фи!» и сапоги остались дома.

Мы сели на заднее сиденье. Голоногая Маша продрогла по пути от квартиры к такси, она прижалась ко мне, я обнял ее за плечи. На душе возникло странное спокойствие, какого не было давно, с тех пор, как в моей жизни, кроме Любы, появились Маша в качестве пряного дополнения и Люда-номер-два как временный заменитель. Так бы ехать и ехать…

– Надеюсь, обнимать родственницу не входит в число запретов, которые придумывает тебе Люба, которая сидит в твоей голове.

Зря Маша напомнила о Любе. Всему свое время, а в эту минуту мне хотелось думать о чем-нибудь другом. Даже о ком-нибудь. Но…

Сказанного не вернешь. Объятие потеряло сладость и стало механическим.

– Не входит, – буркнул я.

Вот же ж, дышло ей в тарантас и коромысло в прорубь, а Маша права. Стоило Любе вернуться в мысли, и глупости развеялись, родственные отношения вернулись на верный уровень, и все встало на места. Я парень своей девушки, Маша – близкая родственница этого парня, как она и окружающие считают. Обнимашки с родственницей не должны приносить чувственных удовольствий.

– Благодарность родственницы за помощь в этот список тоже не входит? – зачем-то уточнила Маша.

«Смотря какая благодарность». Впрочем, имеется в виду родственная, ни на что иное даже намеки невозможны.

– Помощь не требует благодарности, иначе это не помощь, а бартер и торговля. Искренняя благодарность не может оказаться под запретом.

– Хорошо, а то я переживаю. Ты у нас такой непостоянный.

Я?! Это говорит человек, у которого кроме любовника (он же чужой муж) в моем присутствии были близнецы, писатель, друг старшего брата, и это лишь те, кого я застал?!

Улицы заметало колючей крупой, на столбах до сих пор перемигивались оставшиеся с Нового года гирлянды – они будут радовать глаз до ближайшей оттепели, когда мастера смогут к ним взобраться. Водитель резко выкрутил руль влево, машина развернулась поперек присыпанной снегом сплошной полосы: разметка не видна, ни один гаишник не докопается. Отфыркиваясь снежными брызгами, такси остановилось у входа в один из довольно известных городских ресторанов. Надо заметить – у Маши неплохой вкус. И запросы. Что ж, она сама пригласила. Я отплачу лишь тем, что закажу что-нибудь не особо дорогое.

Несколько метров от машины до дверей заведения мы пронеслись бегом. Пока бежали, вдохнули морозного воздуха, и показалось, будто в легкие впились когти монстров, чтобы разорвать изнутри. Под ногами ругался последними словами раздавленный снег. В заиндевевших дверях нас встретил швейцар в ливрее, в зале услужливый официант проводил к столику в отдельной нише, отгороженной от остального зала легкой полупрозрачной занавесью. Мы сделали заказ. От алкоголя я отказался, выбрав фруктовый коктейль и колу, Маша взяла себе бокал белого полусладкого. Выбор блюд я доверил Маше – ничего не понимаю во французских названиях, а нормальных в перечне не обнаружилось.

Ресторан состоял из центрального зала и отдельных ниш, одну из которых занимали мы с Машей, звучала мягкая музыка, большинство видных из ниши столиков пустовали. Впрочем, на каждом белела табличка «Заказано». Видимо, народ соберется к вечеру. Праздник, все-таки. В нашей нише стены походили на каменный грот, что в сочетании с изысканной мебелью и почти антикварной посудой, достойной стола королей, выглядело волшебно. Мы словно в сказку попали. Тьма и свет, мрак и великолепие. Длинный стол, рассчитанный на четверых, а то и на шестерых, покрывала идеально белая скатерть, спускавшаяся чуть ли не до пола, с двух сторон к столу примыкали мягкие диваны с подушками. Мне хотелось сидеть рядом с Машей, но она опустилась с краю дивана, и я сел на противоположный. Сидеть напротив тоже неплохо. Смотреть в лицо, а иногда, возможно, «случайно» касаться ногой…

Брысь, глупые мысли.

Пока заказанное готовили, Маша попросила прочитать еще какой-нибудь из моих рассказов.

– Если можно, что-нибудь позитивное.

– Есть юмористический.

– Отлично. Кстати, если что – помыть руки, поправить одежду и сделать все прочее можно вон там. – Маша кивнула в сторону уводящего из зала узкого коридорчика.

Я сбросил ей на телефон файл с рассказом «Сын своей матери» и отправился мыть руки и, как она выразилась, делать все прочее.

«Сделать все прочее можно вон там». Моя фантазия разыгралась. Если откопать в словах намек…

Как же плохо иметь богатую фантазию.

Туалет оказался шикарным, под стать дворцу падишаха или императора – блеск инкрустированной плитки, позолоченные краны, огромные кабинки, больше похожие на люксовые номера в пятизвездочном отеле…

Кабинки, как им и положено, закрывались. «Сделать все прочее можно…» Да, можно! В ресторане почти пусто, и так легко прошмыгнуть в одну из кабинок никем не замеченными, и здесь, никем не видимые, никому не нужные, запертые на защелку – «делать все прочее»…