– Упаковки?

Пушилин саркастически улыбнулся.

– Научены горьким опытом. Маркетинг, итти его! Раньше приносим для демонстрации заказчику что-нибудь вроде воплощённого «Поди туда – не знаю куда и сделай то – не знаю, что», а они смотрят на фанерные панели и торчащие микросхемы и морщатся. Упаковку им давай по западному образцу, да ещё с буквочками по англицки и фирменным лейблом.

Я понимающе кивнул, но меня снедало детское любопытство.

– Так что про Хроники Акаши?

Мне показалось, что Пушилин захотел подпрыгнуть и уйти от меня подальше. Он некоторое время молчал, неподвижно созерцая мелькающие огни перегона метро.

– Что Хроники? Шибануло меня молнией, – Пушилин показал себе на затылок, – я и начал, на свою беду, видеть то, чего видеть совсем не нужно.

Он бросил на меня испытующий взгляд.

– Вы, Евгений, не повторяйте ошибок Ваших предшественников. За каждую сиддху мироздание берёт свою цену.

– Сиддху?

Пушилин хмуро посмотрел на меня.

– А-а, Вы ещё и в терминологии не ориентируетесь? Сиддха – это что то вроде полученного урока, навыка не «всегда обычной способности» … Вы с физикой, как с наукой, как – дружите?

– Да, вроде как, да. Не стань я врачом, скорее всего пошёл бы по стезе теоретической физики.

Пушилин одобрительно хмыкнул (или мне так показалось).

– Мы с Вами живём в материальном мире и любое событие, процесс разворачивается в нём как ПОЛЕ. Вы чего-то захотели воплотить – возникает некое поле. Поначалу бесформенное, но по мере того, как Вы уделяете внимание своему интересу, это Поле обретает очертания, форму, структурируется. Вот Вы сейчас входите в курс дела, осваиваетесь на новом месте…

– Как геолог в глухой тайге…

– Вот-вот, сначала общие очертания, как устроен институт, кто в нём работает, затем КАК он работает, знакомитесь с людьми, понятней становится своё место в общей структуре…

– Позиционируюсь!

– Ага, структурируется Поле и вместе с ним структурируетесь Вы сами. Процесс всегда двусторонний.

– А какую ошибку мне не совершать?

Пушилин облегчённо выдохнул.

– Ну вот, уже зрите в корень. Это отрадно. Не идите, Евгений, по пути наименьшего сопротивления. Вы же не электрический ток, а человек! Вам не столько информацией о всяких потусторонностях нужно насыщать свой воспалённый любопытством мозг, а овладевать качеством Разумения. Иначе неизбежно пополните ряды придурков и идиотов, коими наш институт и так переполнен.

– Придурками? Вы же говорили, что в институте все со способностями?

Меня охватило тревожное удивление. «Добрейшей души человек» говорил о своих сотрудниках с безапелляционным сарказмом и уничижительно.

– Ага. Приходит какой-нибудь невежда с открытым третьим глазом или там она предметы двигает взглядом на расстоянии, а сами как были пещерными дикарями, так и махают вёслами по жизни, полагая себя венцом творения – уже окончательным в своём совершенстве. НИИЧаВо – это серпентарий из конченных мерзавцев и опасных идиотов, – Пушилин махнул рукой, – да что говорить, сами всё увидите.

Он резко повернулся ко мне.

– Ну владею я какой-то «сверхординарной» способностью, а сам ни себя ни людей терпеть не могу! Зачем-то женился, детей нарожали, а я домой идти не могу! Сначала пил от бессилия что-то исправить. Всё нарывался на неприятности, чтобы из этого мира слинять. Ну вот, шибануло меня однажды… Так мой организм сейчас водку на дух не принимает, только «Портвейн». Да и то не всегда. Работа – каторга, семья – тюрьма, жизнь – неволя. Я, помимо оптимальной схемы р-n-p переходов, людскую изнанку вижу, как рентген! Я не добрый, а – добренький. Потому дистанцию от дикарей держу на Вы…

– Это что цена сиддхи?

Пушилин неопределённо повёл плечом и замолчал. Когда мы ехали в переполненном автобусе, он вдруг вернулся к разговору.

– Разумение это способность управлять своим умом, если хотите и всем остальным тоже.

– А-а, возница и кони в упряжке?

Пушилин усмехнулся.

– Хоть что-то знаете… Ну вот, Евгений, наберётесь Вы знаний, ну начнёте людей исцелять, но при этом так и не станете хозяином своего мира. Только хозяин начинает вести себя ответственно и рачительно. Он – соТворец, а не вечно голодный потребитель, для которого мир – это место, где удовлетворяются все примитивные – по сути – потребности. И где этот самый потребитель живёт, там и гадит. Вот смотрите, – Пушилин показал на истерзанную чем-то острым обивку автобусного сиденья и исписанную непристойностями стенку салона.

Я согласно закивал головой.

– Тримальхионы!

Пушилин замер и с его лица схлынула мрачная тень.

– Это из Анчарова?.. Ну, если в Вашей компании такие люди как Михаил Львович, Шукшин, Визбор и Окуджава, то Ваше положение не безнадёжно.

– А ещё – Наше Всё, Грибоедов и Толстоевский!

Лицо Пушилина озарилось доброй улыбкой.

– Вы, Евгений, простите мне мою маргинальность. Я четвёртый день в завязке. Нина ультиматум поставила. Жена моя. Вот я и маюсь чёрным по белому. Нам выходить.