Семён сначала как мог, отбивался от крылатого войска. Но несколько болезненных укусов в незащищённые одеждой места и постоянное нарастание численности раздражённых пчёл – повергли его ретироваться с поля боя. Так и не дойдя до Лёнькиного дома, он с воплями и ругательствами, отмахиваясь руками, бегом скрылся за воротами своей усадьбы.

Сенькина фигура замелькала в окне собрата Лёньки только ближе к полудню. В руках у него, вместо привычного деревенского пирожного – хлебной краюхи густо сдобренной деревенской сметаной и посыпанной сахаром – красовался огурец огромных размеров. Он откусывал его непривычно осторожно. Было видно, что это даётся ему с заметным трудом.

Только выскочив из дома и с разбегу перемахнув через ограду, Лёнька понял в чём дело.

Семеновская физиономия напоминала одутловатую тыкву с двумя узкими щёлками глаз и неимоверно толстой верхней губой на фоне сплошной опухоли от многочисленных укусов пчелиного роя.

Без смеха на него смотреть было невозможно.

Семён тоже попытался улыбнуться. Но болезные ощущения от покусов быстро вернули его лицу серьёзное выражение. Сквозь зубы он в сердцах пробормотал, объясняясь:

– Да пчёлы покусали, будь они не ладны. Злые, как я сегодня.

Он осторожно откусил тёмно-зелёный остаток огурца, и тут же выплюнул несладкий огрызок. Но не забыл предложить Лёньке оставшийся объедок:

– Будешь?

– Нет, – отказался благодарный Лёнька, скривившись.

– Горький… – согласился Сенька, и зашвырнул невкусный огурец в стайку гусей.

Крупный вожак гусиного семейства не смог простить такого пренебрежения в свой адрес. И распластав крылья, со змеиным шипением ринулся к Сенькиной босой ноге с задранной штаниной.

Сенька спиной почуял опасность гусиного щипка. Даже не оборачиваясь, он невозмутимо вытянул руку с двумя растопыренными пальцами в сторону разбежавшегося гусака. И, искоса бросив взгляд на притормозившую птицу, со знанием дела приказал:

– Стоять! Назад! – и самодовольно заключил: – Ты ещё мне на нервы будешь капать.

Гусак и правда остепенился. Он шипел и щёлкал клювом у самых кончиков раздвоенных пальцев, оглядываясь для поддержки атаки на своих пернатых соплеменников. Но жёлтые гусята, сгруппировавшись внутри стайки, поочерёдно щипали брошенный огрызок огурца. Он им понравился. И вожак, громко гогоча и хлопая крыльями, вернулся к успокоившимся сородичам.

– Что делать будем? – спросил Лёнька, привыкнув к уморительной Сенькиной физиономии.

– Будем помогать, кому делать нефиг! – интригующе сморозил Сенька, обрисовав незадачу в подробностях: – Мамка велела помочь деду Кузе картошку окучить. Как ты не против? Вдвоём как-то веселее… – и потрогав опухшую щёку, он промямлил себе под нос, добавив ясности: – За мёд рассчитаться надо.

Усадьба деда Кузьмы располагалась напротив, наискось, аккурат перед Семёновским домом. До неё было рукой подать.

У ворот помощников встретила, с весёлым повизгиванием – серая собачонка-лаечка.

Семён ласково потрепал её пушистую шерсть на загривке.

Лёнька тоже почесал ей за ухом и пошаркал ладонью её розовое пузо.

Она, подпрыгнув, лизнула в щёку их по очереди. И с заливистым звонким лаем побежала вглубь двора, возвещая хозяев о появлении гостей.

На этот своеобразный звонок, из-за калитки дальнего огорода появилась внучка деда Кузьмы – старая знакомая Алёнка. Свежий загар её покрасневших плеч свидетельствовал о сегодняшнем долгом пребывании на солнышке.

Завидев знакомых с малолетства пацанов, Алка поспешила навстречу.

– Привет! – поздоровалась она, подойдя поближе. И, не скрывая улыбки, смешливо спросила: – Ой, что это с тобой, Сенечка?

– Пчёлы покусали, твои кстати, – недовольно буркнул Семён, исподлобья покосившись на плетень бокового огорода.

– Не мои, а дедушкины, – попыталась оправдаться Алка. И переводя разговор в другое русло, как бы между прочим отрешённо проговорила, вздыхая: – Мы с ним с утра картошку огребаем, устали уже. А я сгорела уже на работе!.. Наверно облазить буду. Надо сметаной намазаться.

– Не вздумай сметаной, тогда точно облезешь! – предостерёг её Сенька. И выдал свой фирменный секрет для сохранения чрезмерного загара, без ошкуривания: – Спиртом надо натираться, или самогонкой. На худой конец и одеколон завалящий пойдёт. Враз больнота пройдёт, пошелушишься только маленько.

Лёнька тоже посочувствовал:

– А мы как раз помочь пришли.

Алка заметно обрадовалась. И благодарно глянув, не мешкая проводила их к дальнему забору.

Хитрая собачка, повертевшись возле ног, мышью проскочила в приоткрытую калитку. И с бешеной скоростью устремилась в простор обширного картофельного поля.