Он кивнул. То, что ещё вчера казалось непреложной истиной о себе самом, как бледно-серые волосы или слишком худощавое тело, которое он видел в зеркале – теперь казалось зыбким, неустойчивым. Будто он нуждался в подтверждении со стороны, какой он, чтобы оставаться собой. И Марта давала это подтверждение.

– Я не сразу заметила, что живу дольше, чем положено. У меня всегда было занятие, и, честно признаться, я не слишком обращала внимание на людей вокруг. Смешно, но смену своего ассистента я заметила только в тот день, когда назвала его по имени, а юноша ответил мне, что так звали его деда, который работал на меня. В тот день я оглядела весь свой персонал, и не узнала ни одного лица. Этот любопытный факт занял меня на целый день. Но, в конечном счёте – я и так не собиралась умирать, какое мне дело до того, что умирали остальные.

Николай кивнул, хотя это от него и не требовалось. Ему пока ещё казалось, что будь такой уникальный случай – женщина, которая не стареет и не умирает – вся учёная среда только и галдела бы о ней. Эликсир бессмертия, философский камень и множество других любимейших баек человечества отражали главную людскую мечту – не умирать. А она так легко, мимоходом, говорит об этом!

Но всё, что Марта в тот день сказала дальше, порвало последние шаблоны в неокрепшем сознании Николая. Вспоминая тот день позже, он всегда признавал, что выжил только чудом.

– Я недооценила смерть. Даже если она не трогает тебя, с ней всё равно приходится считаться. Повторюсь, тогда я не слишком обращала внимание на людей… Поэтому не сразу заметила, что их стало меньше. На улице больше не было той спешащей толпы, машины не гудели за окном, доставка затягивалась на недели. А потом погасли все фонари, а небо так и осталось оранжевым.

Её безучастное лицо не выражало никакого отношения к происходящему в рассказе, и даже тоном Марта не выделила момент, когда осталась совершенно одна.

– Потом пропал последний ассистент. И одним оранжевым утром я прошлась по огромному городу, уже не встречая там людей. Он был весь в моём распоряжении, как и остальной мир. Пустой и бездушный, чьи загадки так быстро потеряли смысл…

Она всё же остановилась, подошла к окну и провела рукой по ледяному узору. Под её пальцами рисунок зашевелился, ожил и расцвёл десятком новых бутонов.

– Осознание, что я упустила самое главное, пришло не сразу. Какое-то время я ещё пыталась вести обычную жизнь, но быстро теряла к ней интерес. Я! Теряла интерес! – в голосе скользнул гнев. – Оказалось, что из жизни ушло то, что и делало её «жизнью». Те самые люди, которых я старалась не замечать. Столько времени спустя…я готова признать, что они – удивительнейшее творение мироздания. Уникальные индивидуумы, такие простые снаружи, но до самого конца остаются загадкой для себя самих. Как этот узор на окне, они никогда не повторяются. А я упустила их! Нескончаемый материал для познания канул в вечность, оставив после себя только вопросы.

Иногда голос Марты заглушал бешеный стук сердца. Николай старался глубоко дышать и не думать самостоятельно. Эта история всё меньше казалась байкой. В отличие от собственных воспоминаний – его детство, дом в городе, учёба, знакомые – всё превращалось в кадры старой плёнки, обрывалось и таяло на глазах. И дурацкой шуткой была не история Марты, а его собственная жизнь.

– Создать подобие человека оказалось не так сложно, – спокойно продолжала гостья. – Но вот создать полноценную личность, способную самостоятельно думать, принимать решения и быть тем самым уникумом – гораздо сложнее. На это ушли долгие годы, но результат никогда меня не устраивал. Они говорили моими словами, мыслили вложенными шаблонами, совершенно не развивались. И не представляли, что такое любовь. В конце концов, я поняла, что мне не создать человека, умеющего любить, если я сама лишена этого качества. Но кто мне мешает сотворить существо, которое будет способно созидать то, что я не смогла?

И вот тут она улыбнулась. Тёплой её улыбку назвать было нельзя, хотя Марта явно пыталась выразить именно это чувство. Чувство, которого она лишена.

– Я пыталась создать ученика, что способен хотя бы представить, что такое любовь. Если не почувствовать, то вообразить. Последний компонент, которого мне не хватает для полноценного человека. Я могу сотворить целые миры, но к чему они нужны, если останутся пустыми?

Николаю бы улыбнуться в ответ, но ледяной пот катился под тёплым свитером. Хотелось проснуться от этого кошмара. Слишком сюрреалистической представлялось то, что когда-то он звал «реальностью».

– Есть ещё одно правило, что я хотела обойти, – хмыкнула Марта. – Создания не могут познать своего творца. В этом я убедилась на практике. Все, кого мне удавалось сотворить, растворялись в тот миг, когда я рассказывала, кто я. Когда они понимали, осознавали – в следующую секунду переставали существовать.

Николай снова вспомнил образ, бродивший вокруг его дома почти месяц. Нет, почти всю его короткую жизнь, длинной в несчастных два месяца, несколько прочитанных книг и написанных строк.

– Но не я, – выдавил он.

– Но не ты. Тебе первому удалось по-настоящему ожить. И нас ждёт много работы.

– Почему? – только и смог выдавить Николай. Он не знал, что именно хотел выяснить своим вопросом, что хотел сказать или донести. Стоило, пожалуй, спросить – кто он сам. Но это ещё предстояло выяснить. Сумбур в голове закрутился с бешеной скоростью.

И будто в ответ на него, Марта сказала:

– Хаос – суть демиурга, Николай. Добро пожаловать в мир.