Махмуд вместо доклада командиру буркнул что-то вроде приветствия, и подхватил очередной ящик. Валентин сделал вид, что не обратил внимания на нарушение правил, неукоснительно соблюдаемых даже в сельскохозяйственной авиации. Махмуд, возможно, специально провоцировал его на скандал, чтобы затем попроситься в другой экипаж. Давать ему такой повод Валентину не хотелось: если от командира уходят подчиненные, значит, он плохой командир - аксиома.

Сайфутдин, наоборот, встретил командира весело, козырнул ему по-военному и указал на топливозаправщик:

– Разрешите мало-мало напоить нашу кобылку?

– Давай, - кивнул Валентин, подменяя его на разгрузке-погрузке.

Солнце ещё не взошло, и турбулентные потоки не трепали машину, хотя полет нельзя было назвать легким: горы слева и справа заставляли пилота постоянно маневрировать, следить за высотой и скоростью, вести ориентировку. С восходом началась болтанка. Вертолет швыряло вверх-вниз, словно пластмассовую игрушку, и приходилось постоянно ворочать рычагами управления, чтобы не попасть под сильный нисходящий поток, способный бросить машину на скалы. И подняться выше нельзя - могут засечь радары: тут же вылетят истребители и заставят произвести посадку.

Свою территорию преодолели благополучно, а вот когда вошли в зону полетов российских ВВС, на одном из выходов из ущелья увидели два истребителя, пронесшихся с запада на восток. Хорошо, что те не заметили вертолет.

– Где-то близко летают русские, кроют кого-то матом, - доложил Сайфутдин.

– Ты не мат слушай, а суть разговора: бомбят они или кого-то ищут.

– Понял, командир. Кажется, бомбят.

Но судя по тому, что в небе рыскали истребители, российская авиация не только наносит ракетно-бомбовые удары, но и ведет барражирование, подстерегая самолеты и вертолеты без опознавательных знаков, о которых сообщалось в эти дни по радио. А возможно, российская разведка работает и в Азербайджане: она-то и сообщила о Ми-8 с контрабандным оружием.

Как бы то ни было, случайно или преднамеренно, но при подлете к конечному пункту, недалеко от Итум-Кале, их все-таки обнаружила пара Су-27, от которой непросто было спрятаться: "сушки" имеют радиолокационные станции со способностью поиска и сопровождения целей на фоне земли. И пушечка у самолетов дай Бог - тридцатимиллиметровая, плюс десять ракет класса "воздух-воздух", плюс оптико-электронный локатор с нашлемной системой целеуказания. Тут не уйти, не уклониться...

Истребители спокойно сделали круг над вертолетом, помахали крыльями, приглашая следовать за собой, и один вышел вперед, второй оставался позади, в сопровождении.

"Спасибо, милые сородичи, - мысленно поблагодарил Валентин своих коллег, - но этого вы от меня не дождетесь. Загляну в гости в другой раз, в более подходящее время".

Он уменьшил скорость полета до минимальной: хотя Су-27 и обладает способностью летать методом "кобра" (задрав нос двигателями вперед), удержаться ему над Ми-8 не удастся.

Так и вышло: оба истребителя проскочили вперед, и пока они набирали скорость, чтобы развернуться, пока заходили для атаки, Валентин направил вертолет в самую горловину ущелья и снизился чуть ли не до земли. Атаковать в таком положении ракетами бессмысленно: почти стопроцентная вероятность, что они вспашут землю. И прицелиться из пушки в таком положении, когда надо следить за скоростью и препятствиями, чтобы не врезаться в них, не каждому асу под силу.

– Заходят для атаки!
– крикнул радист.

– Понял, - ответил Валентин как можно спокойнее: паника на борту хуже пожара.

Но его спокойный тон не подействовал на второго пилота. Махмуд замотал из стороны в сторону головой, а когда выскочивший вперед истребитель дал предупредительную очередь из пушки и снаряды, как молнии, сверкнули у носа вертолета, истошно заблажил:

– Надо садиться, командир. Они стреляют.

"А боец из него никудышный, - подумал Валентин, - в боевой обстановке - профан полный".

– Если сядем, они нас разнесут первым же снарядом, - пояснил ситуацию второму пилоту Иванкин.
– А так они нас не возьмут.

Но он ошибался. Судя по тому, как слаженно и энергично действовали пилоты Су-27, затратив на разворот всего минуты три, в их кабинах сидели мастера воздушных атак. Правда, и Валентин был не лыком шит, и хотя в Афганистане с истребителями дело не приходилось иметь, знал, как уходить от них. На этот раз прибавил скорости, метнулся в одну сторону, в другую, чтобы сбить прицел висевшего на хвосте летчика, и приготовился было укрыться за крутым поворотом нависшей впереди скалы, как сверху, справа рванул снаряд, чуть ли не опрокинувший Ми-8 навзничь. "Вертушку" швырнуло вниз, и Валентин с трудом вывел её из пике, выровнял почти у самой земли. В кабине запахло керосином.

– Горим, командир!
– крикнул бортрадист.

Валентин и сам видел, как полыхнуло пламя позади в кабине: пробит либо топливный бак, либо топливопровод. Удушливый дым перехватил дыхание, глаза затуманило слезами. Иванкин надавил на кнопки противопожарной системы и скорее почувствовал, чем услышал, как взрываются пиропатроны и зашипел огнегасящий состав. Зажглось табло: "Сработали баллоны автоматической очереди", напомнившее Валентину, что надо подать команду бортмеханику и второму пилоту на применение ручных углекислотных огнетушителей.