– Я не закончил, герцог, – спокойно, но надменно произнес Этруско.

– Продолжайте, – Конфлан рукой указал Лауцизу замолчать.

Но тут вступил Марк, снова не дав Этруско продолжить.

– Так что же, граф, ты представишь нам королевского ублюдка? Что же он с самого начала таится под хламидой? Встань, юноша! – внезапно скомандовал герцог. – Покажись.

Фигура в рясе послушно встала и скинула капюшон. Перед заинтересованными взглядами открылось совсем молодое лицо, испуганное, но с волевым подбородком, твердым взглядом и чуть курносым носом. Черноволосый юноша прятал взгляд и быстро и часто дышал. Зал оживился, зашуршал. Скрипнули кресла, когда в них взволнованно заерзали.

– Похож, – протянул герцог, задумчиво проводя большим пальцем по щеке.

Медленно поднялся и не спеша обошел стол, приблизившись к юноше на расстояние шага, приподнял указательным пальцем его подбородок, рассматривая, словно жеребца.

– Определенно похож.

– Марк Ирпийский… – гневно начал было Этруско.

Но герцог отмахнулся и продолжил:

– Расскажете нам, граф, где вы нашли этого юношу? И чем можете доказать, что именно он является королевским отпрыском?

– Я собирался…

– Вы собирались и дальше ездить нам по ушам своими напыщенными речами, заходя издалека со строем барабанщиков и отрядом горнистов. Просто выкладывайте все, что у вас есть.

– Герцог Ирпийский, попрошу вас не вмешиваться и вернуться на свое место, – вступил юстициарий.

Марк бросил небрежный взгляд на Конфлана и вернулся на место под одобрительное шушуканье.

– А вас, граф, попрошу больше не терзать нас длинными речами.

– Конечно, – Этруско поклонился в сторону юстициария. – Но дальше должен говорить не я, а архиепископ Бенегер Женуа. Думаю, что его словам и историческим записям, что сохранил наш уважаемый Конфлан, Созыв доверяет?

Удивленные, смущенные, заинтересованные взгляды устремились на архиепископа. И снова по залу прокатилась волна шепота. Бенегер вышел вперед к столу и, гордо выпрямившись, разложил перед собой пять свитков. Взял один и приготовился предъявить его Созыву. Призрак воспользовался моментом и прошептал:

– Вот и все. Попросите его сотворить исповедальный круг и говорить в нем, ну и наслаждайтесь зрелищем.

Марк несколько секунд смотрел на Призрака в упор, словно не решаясь выполнить сказанное им, но справился с неуверенностью и твердо произнес:

– Стойте.

Герцог поднялся, расправляя плечи. Юстициарий гневно сморщился. Рука архиепископа, разворачивающая пергамент, застыла на полпути.

– Я требую, чтобы уважаемый Бенегер Женуа сотворил исповедальный круг и говорил из него.

– Вы – что? – воскликнул юстициарий одновременно с архиепископом.

– Я требую, чтобы столь важное заявление делалось из исповедального круга, – тон Марка не оставлял сомнений в твердости намерений добиться своего. – Ведь только что многие из нас готовы были стоять в нем, дабы доказать свою непричастность к смерти королевы.

– Архиепископ отвечает перед Живущими Выше! – воскликнул Конфлан. – Ему незачем исповедоваться перед смертными.

– Есть зачем, – Марк зло посмотрел на юстициария. – Если он этого не сделает, я откажусь признавать любое решение Созыва. Знаете, чем это грозит?

– Вы угрожаете Созыву? – вспыхнул Конфлан.

– Да, уважаемый юстициарий.

– Вы не посмеете!

– Это не та просьба, из-за которой стоит начинать междоусобную войну за престол, – настаивал Марк. – Столько лет ничего не было слышно об этом ублюдке. Не было признания его королем, он не был приближен ко двору. Отчего нам знать, что это все не интрига?

– Слова архиепископа для вас ничего не значат? – прорычал Этруско.

– Слова вообще значат мало, граф, кто бы их ни произносил. Я много за свою жизнь слышал вымысла от самых разных людей самых высоких сословий, так что ничему не удивлюсь. И раз уж кто-то осмеливается на Созыве по такому щепетильному вопросу предъявлять бастарда, то и доказать это надобно полностью.

Марк пренебрежительно ухмыльнулся.

– И пусть Его Высокопреосвященство решит. В конце концов, я не много прошу. Пусть всего лишь зачитает бумаги, кои он назовет доказательствами, в Исповедальнике перед свидетелями.

– Я с герцогом Ирпийским, – графиня Файет поднялась, а за ней встали и другие, исключая лишь графа Этруско, который демонстративно сел.

– Созыв, как мне думается, сказал свое слово, – глаза Марка победоносно сверкнули.

– Я и не думал отказываться, – произнес архиепископ, бережно укладывая документ рядом с остальными. – Мне нечего таить. Я чист пред Небом, значит, чист и пред Созывом. Круг сейчас будет готов.

Женуа отошел от стола в глубь комнаты и принялся создавать исповедальный круг. Большинству этот обряд был незнаком, да и нечасто приходилось видеть настоящего обладателя Истинной Силы, и потому почти все заинтересованно наблюдали за заклинаниями и молитвенными плетениями слов. На полу проявлялся круг диаметром два шага, испещренный знаками и святыми символами. Постепенно он стал настолько ярок, что у наблюдателей перед глазами поплыли синие пятна, будто они глянули на полуденное солнце. На зал снизошли благодать и умиротворение. Его окутала благоговейная тишь. Архиепископ взял первый свиток и ступил в круг. Послышался ропот: одежды Женуа заволокло желтое сияние. Он в полном молчании развернул бумагу. В то же мгновение круг погас, свет стал тьмой, а сияние – сизо-черным дымом. Хлопнули, закрываясь, окна. Потянуло подвальной сыростью. Женщины закричали, но звук застыл, замер в воздухе, мужчины вскочили, хватаясь руками за несуществующие рукояти мечей. Самые расторопные кинулись к выходу, но ноги их вязли в химерической гати, руки оплела паутина, и они повисли над полом, словно угодив в невидимые тенета.