Я редко что-то записываю. Изредка заношу промежуточные выкладки на бумагу. Не потому, что боюсь забыть, а потому что вид этих формул радует взгляд. Я могу проследить по этим записям ход моей работы, а она безусловно продвинулась. Уже давно не сомневаюсь в том, что с задачей у меня всё сложится, это лишь вопрос времени. Пять лет? А может, год? Или месяц?

«Пожалуйста, не бегите по эскалатору». Я привычно объявил это по телефону, потому что увидел слетающую по ступеням фигуру Крэзи. Сегодня она была одета немного иначе: юбка длинная и клетчатая, свитер объёмный, ярко-розовый, в него можно затолкать троих таких, как она. Остальное не разглядеть – далеко.

Люди расступались перед ней, выстраиваясь в аккуратную очередь. А она летела, легко касаясь ступеней подошвами. Юбка развевалась, перекинутая через плечо сумка подпрыгивала на каждом прыжке. Точно Крэзи.

Я уже хотел нажать кнопку громкоговорителя, чтоб ещё разок её предупредить, но вдруг остановился. «Она немного похожа на меня, – подумал я, – люди её сторонятся, вон как вжимаются в перила. Как будто боятся прикоснуться. Наверно, с их точки зрения, она отличается от них даже больше, чем я. Необычная внешность бросается в глаза сильнее, чем отсутствие эмоций».

«Пожалуйста, не бегите по эскалатору», – произнёс я, она улыбнулась. Похоже, мои замечания её веселят. Пусть.

Когда до конца эскалатора оставалось метров десять, произошло что-то странное. Шаги Крэзи сбились, и она вдруг взлетела. По-настоящему. Неловко вскинула руки и оказалась в позе прыгающей с вышки ныряльщицы. Только под ногами были жёсткие металлические ступени, колючие и мчащиеся вниз.

Кто-то закричал, кто-то охнул. К ней протянулись руки, тщетно пытающиеся её поймать. Я нажал на кнопку остановки эскалатора. Кажется, быстро. Но от этого стало только хуже. И вот Крэзи кубарем катилась по последним ступенькам, а потом оказалась неподвижно лежащей на полу.

«Медицинскую бригаду к эскалатору срочно», – прокричал я в трубку и выскочил из будки. С нижних ступенек к ней бежали люди. Кто-то уже сидел рядом, пытаясь развернуть её лицом наверх.

– Не трогать, – сказал я громко и, разумеется, спокойно, – врачи будут здесь через пару минут.

Я увидел на её голове кровь, руки были неестественно вывернуты: одна вверх, над её головой, другая – под животом.

Я вернулся в будку и объявил по громкой связи: «Уважаемые пассажиры. Просьба подождать. Эскалатор останется неподвижным в течение нескольких минут. Оставайтесь, пожалуйста, на местах».

Некоторые, разумеется, не послушались, как это всегда бывает, они торопливо спускались вниз, то ли спешили, то ли им было любопытно увидеть пострадавшую. Я знал, что так будет.

Когда я снова подошёл к Крэзи, около неё уже остановились два врача. Одного из них я знал: он как-то на моих глазах приводил в чувства дедушку с сердечным приступом.

– Как? – спросил я его через пару минут.

– Дело серьёзное, боюсь, – ответил он, – сейчас скорую вызову. А ты… случайно не знаешь её?

Я покачал головой:

– Нет, – хотел добавить, что в первый раз вижу, но понял, что это было бы враньём, а я никогда не обманывал.

– Жалко девчонку, – проговорил он.

Я пожал плечами, думая, что, пожалуй, хорошо, что мне неведомо чувство жалости.

– Она бежала по эскалатору, – ответил я, – а ведь я её предупреждал…

Врач как-то странно на меня посмотрел.

ГЛАВА 6. –Я-

Я ведь не сказал, что рад тому, что она упала. Или что желаю ей чего-то плохого. Так почему он так на меня посмотрел? Нет, я определённо не понимаю реакции людей, которые называют себя нормальными.

Эскалатор, идущий вниз, не работал семь с половиной минут. За это время двое врачей погрузили Крэзи на носилки и утащили её в сторону медпункта. Мне показалось, что она была в сознании, хотя и оглушена.

Я нашёл на полу её сумку, отброшенную в сторону к стенке, и уложил ей на носилки, под правую руку.

– Это хорошо, – кивнул врач, – там, наверно, документы найдутся, в больнице будет проще идентифицировать личность. И позвонить родным, если надо.

– Удачи, – сказал я ему, когда он поднял носилки и двинулся по платформе, – вам и… Крэзи…

Врач нахмурился:

– Кому? Крэзи?

Я опустил голову. Не надо было это говорить, подумает теперь неизвестно что.

– Крэзи, значит… она, – он ухмыльнулся, – ну-ну! – и зашагал прочь.

Я знал, что он хотел сказать. «Это она-то Крэзи? А ты тогда кто?»

Переживания мне неведомы, но я часто думал о том, что с ней. Сильно ли пострадала, а вдруг вообще… скончалась от ударов. Это вряд ли, конечно, она же не с крыши упала. Хотя летела круто.

У меня даже промелькнула мысль, узнать у врача, в какой она больнице. Не навещать, конечно, мы же чужие друг другу, но позвонить, спросить о состоянии. Но я не стал. Ей это не поможет, а моя жизнь и без неё идёт своим чередом.