Ничего он там еще не видел! Да и рановато переводить наши отношения на эту ступень, подождем до пенсии.

— Ну, как знаешь, — Илья растерянно взъерошил свои волосы и отступил, — только дверь не закрывай, я снаружи подожду. Стукнешь, как закончишь.

Я только кивнула, соглашаясь с чем угодно, лишь бы он побыстрее вышел. Низ живота уже начинал ощутимо болеть.

И наконец, устроившись на белом друге и расслабившись, я едва сдержала стон удовольствия. Как же мало надо человеку для счастья…

Оглядевшись, теперь в полной мере смогла оценить помещение, в котором оказалась. Совмещенный санузел, вместо ванны в углу расположилась большая душевая кабина, а рядом с ней красивая белоснежная раковина. Светло-бежевая плитка на стенах сменялась изумрудной около пола и на самом полу, образуя приятный глазу контраст. Пушистый толстый коврик дополнял картину. Даже и не верилось, что здесь обитали два парня — никаких раскиданных носков и труселей не было, даже полотенца висели на своих местах в количестве трех штук — два больших банных и одно маленькое, вероятно для рук. Идиллия.

Моих сил хватило еще на то, чтобы ополоснуть лицо и руки, поплескав немного на шею. Про полноценный душ, несмотря на жгучее желание, и речи пока не было. Тяжело дыша, из последних сил я приоткрыла дверь и тут же была подхвачена родными руками и заботливо прижата к груди.

— Ты в порядке? Сейчас я тебя уложу и буду кормить, а то ты такая легкая, что скоро прозрачной станешь. Что я тогда с тобой делать буду?

Я только удивленно хлопала глазами, уютно устроившись в крепких руках парня. Меня еще и кормить будут? Неужели с ложечки и бульоном? За мной даже в детстве так не ухаживали.

Да и кто? Представить отца с ложечкой было так же невероятно, как Тайсона в балетной пачке. Отогнав мрачные мысли, я с удобством устроилась на двух подушках, заботливо подложенных парнем. Тем временем, Илья расположился рядом на стуле с чашкой, от которой шел ароматный парок, вызвавший у меня определенный гастрономический интерес.

— Давай, моя хорошая. За маму, ам, — первая ложка приблизилась к моим губам, вызвав беззвучный смех.

— А теперь за папу, ам, — вторая порция потрясающе вкусного куриного бульона оказалась у меня во рту. Мммм, объедение. Несмотря на самочувствие, я получала искреннее удовольствие от этой нехитрой еды.

Таким образом, я съела еще ложек двадцать, осилив больше половины содержимого. Сытый желудок потянул веки вниз, предлагая прилечь. У меня отобрали вторую подушку, поправили на мне одеяло и споили очередную дозу лекарств. На этот раз я не сопротивлялась.

— Только не говори, что ты сам еще и бульон варил, — прошептала я, поворачиваясь на бок и стараясь не уснуть в ту же секунду.

— Ты не поверишь, сколько у меня еще скрытых талантов, — улыбнулся Илья, отводя прядку волос с моего лица и проводя пальцами по щеке.

Я представила как, наверное, ужасно смотрюсь со стороны — лохматая, раскрасневшаяся от болезни и еды, не накрашенная. Жуть, такое ночью приснится — не отмахнешься. А Илья ничего, даже не шарахается. Удивительно устойчивая нервная система у человека.

— Тогда имей в виду, как только я выздоровею, сразу идем в ЗАГС. Такое сокровище встречается раз в жизни. Впору в красную книгу заносить, как особо редкий вид. «Мужчина настоящий, заботливый» называется.

Парень тихо рассмеялся, выходя из комнаты.

— Согласен. Смотри, не передумай, — услышала я уже на грани сна. Или показалось?

Сновидения проносились ярким калейдоскопом, беспокоя отрывочными сюжетами, никак не приходящими к логичному завершению. Я беспокойно ворочалась, пытаясь вникнуть, задержать их. Меня беспокоило смутное понимание, что упускаю что-то важное, что-то, что я забыла и никак не могу вспомнить.

Вот жаркое лето. Я иду вприпрыжку, держа за руку папу и маму, по парку, направляясь к колесу обозрения. Мне совсем не страшно, только мама крепче прижимает меня к себе, когда мы поднимаемся на самый верх. Папа улыбается, глядя на маму и меня, и обещает купить нам всем мороженое.

А вот мы дома. Я не помню это место, но внутри теплеет ощущение, что это мой дом. У меня собственная комната и много мягких игрушек. Но самая любимая — это пушистый мягкий зеленый кролик с длинными ушами. Почему зеленый? Никто не знает, но засыпаю только с ним. Странно, но я так и не смогла вспомнить, куда же пропал мой зеленый лучший друг…

А вот и плохое воспоминание. Или это игра подсознания? Не могу ответить на этот вопрос. Я сижу в своей комнате, забившись в угол и крепко прижимая к себе кролика. Через стенку слышно, как кричит папа, а мама пытается возражать, но в основном только плачет. Мне страшно, слов не разобрать, но хочется, чтобы папа перестал обижать маму. Только мне не разрешают выходить из комнаты, и я тихонько пою кролику песенку, чтобы он не боялся так, как я…