"И грянул гром" - это трогательная история трех сестер-дворянок и их учителя, в одну из которых он без памяти влюбляется. Действие рассказа происходит во времена царствования Николая II. Девочки с учителем ведут размеренную, тихую жизнь в деревне. Но вдруг как гром среди ясного неба... революция. Устоявшийся, привычный мир летит в тартарары. Как сложились судьбы сестер и их учителя в это страшное время? Удалось ли им адаптироваться к новым условиям? И смогут ли два человека из двух разных сословий, из двух разных миров быть вместе?
Я задремал. Звуки проникали в сознание, словно сквозь толщу воды. Вот протяжно скрипнули ворота, впуская повозку. Вот, кряхтя, слез с козел извозчик, запер за нами и взобрался назад.
– Ну, пошла, - он тронул поводья, старая кляча заржала, и колеса загремели по щебню.
Я с трудом разлепил глаза. День клонился к вечеру. Раскидистые ветви платанов смыкались над головой. Густая листва дробила лучи заходящего солнца, соткав на подъездной аллее причудливый узор. Я затаил дыхание, боясь спугнуть волшебство момента. Когда деревья расступились, взору открылся небольшой аккуратный особняк.
– Ну, наконец-то, а то мы все ждем-пождем, - горничная Катя вытерла о передник руки и стала споро накрывать на стол. – Устали, небось?
У меня не было сил, чтобы ответить. Дорога оказалась утомительной. Я страшно вымотался и проголодался, меня то и дело клонило в сон, глаза закрывались.
Я отужинал холодной говядиной с хлебом, и Катя проводила меня в мою комнату. Раздевшись, я задул свечу и упал на кровать, тут же забывшись глубоким сном.
На следующий день я чувствовал себя значительно лучше, сон вернул мне силы и бодрость духа. Подойдя к окну, раздвинул портьеры. Утреннее солнце тут же затопило комнату. День обещал быть прекрасным. Я с удовольствием распахнул створки, вдохнул свежий, сохранивший ночную прохладу, воздух.
– А ну слезайте. Сейчас же. Ах вы, негодница! – Женский голос старался казаться строгим.
Я выглянул на улицу. Мое окно выходило в сад. На вишневом дереве сидела девушка. Она заливисто смеялась над попытками Кати согнать ее с дерева. – Ну, погодите, барышня, все папеньке расскажу!
– Катя, ну не будь такой занудой. Уже слезаю. – Девушка вытерла перепачканные вишневым соком губы и сноровисто слезла с дерева. Она явно проделывала это не в первый раз.
Оказавшись на земле, девушка вскинула голову. Я отпрянул от окна. Стало неловко, будто я нарочно подглядывал, и меня застали за этим постыдным занятием.
Покончив с утренним туалетом, я спустился к завтраку. Катя накрыла мне за отдельным столом. Вся прислуга уже позавтракала и приступила к своим обязанностям.
– Мадам вас ожидает, - сказала Катя, когда я вышел из-за стола. Горничная робела в моем присутствии, не зная, как ко мне обращаться: я не относился ни к прислуге, ни к господам.
Мы вошли в господское крыло дома. Катя поднялась на второй этаж, постучала.
– Входите, - раздался слабый голос.
– Мадам, к вам учитель, - услышал я из-за двери.
– Пусть войдет.
Из залитого солнцем коридора я попал в сумрак. Плотные шторы почти не пропускали света. Я остановился в нерешительности, давая глазам привыкнуть к темноте.
– Подойдите, - раздался голос со стороны.
Я разглядел резную спинку кровати, высокий бронзовый подсвечник на столике рядом. Приблизился, сильно волнуясь. Это была моя первая работа, и я боялся ударить в грязь лицом.
– Присаживайтесь.
Я сел на краешек стула, выпрямив, как школяр, спину и не зная, куда деть руки.
– Совсем молод, - вздохнула с сожалением дама, словно меня не было в комнате. Я густо покраснел, возблагодарив Господа за полумрак.
– Я…
– Вы знаете ваши обязанности? – перебила мадам.
Наконец-то я смог рассмотреть обращенное ко мне бледное лицо. «Она молода, но очень изнурена. И бледность какая-то… болезненная». Создавалось впечатление, что женщине тяжело говорить. Каждое слово она произносила с трудом, делала длинные паузы.
– Мне…
– Вам предстоит учить трех барышень, моих дочерей. Александру Александровну, ей семнадцать. Зою Александровну, ей шестнадцать. И Полину Александровну, ей четырнадцать. Девочки ужасно невоспитанны и совершенно несносны. Вам представят их после обеда. Желаю удачи. – Такой длинный монолог совсем вымотал бедняжку. Обессиленная, она откинулась на подушки. Изящная рука потянулась к звонку над кроватью.
Когда я выходил, раскрасневшаяся Катя, пыхтя, взбиралась по лестнице, держа в руках миску. В коридоре витал запах уксуса.
– Бедная Наталья Степановна. Последние роды едва не убили бедняжку, - задыхаясь, произнесла Катя при виде меня.
До обеда оставалось несколько часов. От нечего делать я отправился в сад. Прогуливаясь по дорожкам, с сожалением отмечал следы упадка и запустения. Сквозь щебень пробивалась трава, плодовые деревья в саду одичали, небольшой пруд в глубине парка зарос тиной. Дом тоже был не в лучшем состоянии. Кое-где отвалилась штукатурка, на рамах местами облупилась краска. Имение явно знавало лучшие времена.
Тревога и меланхолия завладели моим настроением. Я рисовал в воображении своих воспитанниц.
– Но! Но!
– послышалось сзади, когда я уже приближался к дому. Я обернулся. Прямо на меня летела лошадь, управляемая всадницей. Я так опешил, что даже не успел испугаться.
– Пррр! – Девушка ловко осадила лошадь, ушла в сторону, перескочила через живую изгородь и исчезла в глубине парка.
– Простите! – донеслось до меня запоздалое извинение.
Меж деревьев мелькнула юбка амазонки.