– И ты говоришь так спокойно, – сумел-таки вставить слово Александр.

– Потому что у меня сил уже нет ругаться! – закричал студент. – Что ни день то либо в городе криминалы кого-то зарежут, либо храм подорвут, либо политика убьют, либо кто-то войну опять чуть не развяжет! Мне это надоело, Александр! Почему всем, к чертям собачьим, нормально-то не живётся?! Что они все от этой страны не отстанут?! Почему наши граждане убивают наших?! Ведь это всё наши конфессии, ведь и нищие эти – тоже граждане нашей страны! Ответь мне, Александр!

– Что я тебе…

– Да ничего ты не можешь мне ответить, потому что не интересна тебе судьба родины ни черта! – перешёл на злобное шипение Артур, втянул воздуха с шумом паровоза и опустился на ступеньку. Лицо его – спелый помидор.

Он понимал, что с Александром они об этом говорили много раз. Но гнев всегда овладевает им, когда в голове неожиданно принимаются мелькать образы изуродованных взрывами, пулями и мечами тел, образы огня, горящих памятников и библиотек, образы битв и солдат. Любил Артур свою страну и желал ей блага, но любил он так же сильно и мир, и мира желал каждому человеку.

– Думаешь, такая охрана спасёт храм?

– Спасёт, куда денется.

– По мне, такая охрана огород бабушки от майских жуков спасёт, а не храм от зомбированных террористов.

– Ты специально меня провоцируешь? – ледяным голосом протянул Артур.

Александр остолбенел. Давно голосом товарища его не овладевала такая ненависть!

– Нет, – так же медленно ответил студент, с осторожностью глядя на бледного друга. – Я высказываю своё мнение. Ты знаешь, я человек вольномыслящий…

– Ты идиот, бессовестный идиот! – сначала шёпотом, а затем и бешеным криком выдал Артур всё то, что было у него на душе; спустился, взял портфель и уверенным шагом направился куда-то.

Александр побледнел пуще смерти, и в жар его бросать стало неистово. Ледяная капелька стекла по виску.

– Куда ты? – кликнул он друга слегка дрогнувшим голосом.

– Прогуляться, – был ответ. Ни следа негодования. – Встретимся на следующей паре.

И скрылся Артур за углом здания.

Медленно и шумно Александр выпустил из груди, казалось, наэлектризовавшийся от напряжения воздух. Тон Артура, с которым тот выдал последние слова, говорил: страшного ничего не произошло. Всё как прежде.

Когда друг его испарился, он сам поднялся на ноги, вытер мокрый лоб, глотнул тёплой, прелой воды и спустился. Перейдя через безлюдную дорогу, направил он стопы к одному из солдат, что рядком, с пробелами, стояли на ещё не вытоптанной полосе газона.

– Здравия желаю, товарищи! – с презрительной улыбкой поздоровался Александр, приподняв приветственно руку.

Немедленно услышал он строгий, с пьяненьким акцентом бас:

– Гражданский, вам запрещено здесь находиться. Просим покинуть эту территорию!

– Что, уже? Да я с такого расстояния бомбочку могу забросить в ваш патрулирующий полк, рассказываю! Что же это вы за охрана такая?..

– Гражданин, уйдите отсюда, по-хорошему просим! – резко перебил его военный, как бы невзначай коснувшись меча в ножнах.

– Ваши охранные линии должны стоять на двадцать метров дальше от ваших же солдат. Учить вас всему приходится! И это, чего встали на газоне? Один ещё зелёный! Не убили враги, так пусть убьют свои? Нет-нет-нет, други, не должно быть так!..

Один солдат вышел из линии и грудью стал теснить Александра; бросились помогать ему товарищи со словами:

– Тебе сказали отойти, ублюдок! Тебя зарубить прямо здесь?! Врагом объявить недолгое дело! Твою никчёмную жизнь никто не вернёт!

Тогда Александр, тихонько посмеиваясь, сам стал отходить, пока солдаты не прекратили напора. Усмехнулся про себя, шагнул вслепую назад и чуть не сбил какого-то человека. Обеспокоенный студент обернулся, уже роняя вежливые извинения.

Человеком этим был старик, причём необычный: носил он какую-то бело-оранжевую робу, сам был с одним клоком седых волос на макушке, с иссохшими губами; на морщинистом лице его вытянулась странная тоненькая улыбка. Был он горбат и оттого, возможно, низок; хотя ходил старик мелкими шажками, с тростью, во всей походке его при этом ощущалась какая-то искусственность. Когда Александр попросил прощения у него за оказию, тот ответил необычайно бархатным низким голосом:

– Ничего страшного. Всякое бывает.

Тёмные глаза старика при этом как-то оценивающе пробежали по Александру и разочарованно опустились. Не найдя чего-то желанного, старик отвернулся и продолжил свой путь.

«Странный», – заметил студент, таким же манером пробежался глазами по старику и выбросил инцидент из головы.

До конца первой пары в академии оставалось менее часа, а дел можно было переворошить гору. Да только горы подходящей не было у Александра. Чтобы не слоняться без дела и без мыслей (а свободные рассуждения – не слишком частое явление у этого студента), он решил наведаться к своей знакомой – продавщице в печатном киоске неподалёку, за Медицинской академией.