Бронежилеты мы не брали. Хотя офицеры первое время по приезду нас и гоняли за это. Даже по заставе заставляли ходить в броне. Бронежилет, никто не спорит, вещь хорошая, но не старого образца, который по пуду весит. Но уж очень он движения сковывает. Шибко в нем не побегаешь, тем более в горах. Офицеры это быстро поняли и заставляли упаковываться в бронь только часовых, да идущих в секрет или на блок.

Построив тревожную группу перед местом заряжения оружия, я проверил подгонку снаряжения у всех по-быстрому: – Попрыгали!

Валера четко, без суеты довел ситуацию и поставил задачу: – Дозор третьего блока, в 3:41 обнаружил движение на тропе. На предупредительные выстрелы им ответили автоматным огнем. Рядовые Зелинский и Аджимов приняли бой и запросили поддержку заставы по радиостанции. Ваша задача выдвинутся в район Блока-3, поддержать огнем ребят и пресечь вооруженный прорыв границы Республики Таджикистан. Старший группы – младший с.., отставить, рядовой Бочаров.

Старшего группы назначали обычно из сержантского состава, а меня по старой памяти, из числа, так сказать, наиболее подготовленных солдат.

Вот так без излишеств мы и получили боевой приказ. В след убегавшей группе Валера по-отечески добавил: – Не геройствовать там ночью, мать вашу! Под пули не лезть!

– Смотри у меня, Бочаров! – это уже мне лично, замыкающему, чтобы не подрывать, командирский авторитет. Начальник заставы одернул меня и сунул свои заветные, скрепленные черной изолентой, два длинных магазина от РПК по сорок пять патронов. Валера очень ими дорожил. Они достались ему в подарок от какого-то знакомого офицера «афганца». Поэтому я даже не обиделся на его строгое замечание:

– Не потеряй! Башку оторву!

А просто расплылся в благодарной улыбке, которую капитан бесцеремонно прервал толчком в спину и командой: – Догоняй!

Прибежали на место мы оперативно. Всего-то метров семьсот. Хоть и ночь, и горы. Что – что, а крылья своей заставы мы изучили досконально, за три с лишним месяца выполнения своего долга по охране границы «дружественного» Таджикистана. Облазили каждую тропку, каждый камушек. Пока рысачили, слышали вялую перестрелку. Наши ребята, отстреливались короткими очередями, явно экономя патроны.

Им же не дали экстренных шести магазинов, приходилось довольствоваться штатными тремя по тридцать патронов в каждом. Хотя на блоке был запечатанный цинк с патронами, на экстренный случай. Духи также вяло отвечали. Чувствовалось, что первоначальный напор боя спал.

Метров за сто до блока все стихло. Я приказал тормознуть, рассредоточиться, но, чтобы друг друга видели, то есть на метр полтора, сколько позволяла тропа и скалы вокруг. Аккуратно, смотря под ноги и по сторонам двигаться к блоку. Духи, или душманы, так мы называли всех местных и по ту, и по эту сторону границы, мастера на всякие подлянки.

Подойдя метров на двадцать пять, чтобы нас не подстрелили свои, я не громко позвал: «Зелень, ты жив? Маякни».

Рядовой Зелинский был из моего отделения, к тому же и зёмик, то есть мы вместе призвались из тогда еще Алма-Атинского областного военкомата, что на нижней Пятилетке в районе железнодорожного вокзала Алма-Ата-I. Только он был родом из самой Алма-Аты, а я из области. Зелень был младше меня всего на призыв, хотя и старше по возрасту почти на год. Но по армейским понятиям он был для меня молодой. Он сразу опознал своего бывшего сержанта.

– Все нормально Димон, тихо уже! Ушли наверно духи.

Радостно отрапортовал он мне также в полголоса, чтобы не обнаруживать себя явно.

Мы уже уверенней, но, соблюдая всю осторожность, добрались до Блока-3. Залегли и заняли на всякий случай круговую оборону. Зелень, возбужденный боем, радостно тараторил:

– Мы их метров за сорок заметили! А они шмалять в ответ! Мы с таджиком по два магазина отстреляли, сразу!

– Ты бы хоть патрон застрелиться оставил, вояка! – как всегда осадил его я. Знал, что придется отчитываться за каждый патрон перед Игорем – замбоем нашей заставы. У того каждый патрон на счету, хотя он мужик и хороший, понимающий.

– А ты уверен, что ты не местных дехкан за духов принял, Зелень! – продолжил я наезд.

– А ты сходи, проверь! – закипел теперь Зелинский, сразу же остывая и включая разум, добавил, – дехкане автоматным огнем не огрызаются!

Такой довод парировать было нечем, и идти проверять желания ни у кого тоже не возникло.

Решили дождаться рассвета, а потом уже по светлому проверить – с кем тут они навоевали.

Вышли по рации на заставу, доложили обстановку. Капитан наши действия одобрил. Начали обустраиваться, до утра еще часа четыре, как минимум. А пузом на мартовском камне не очень уютно. Забились в блок, решили выставлять по двое на фишку, типа – боевое охранение, Устав караульной службы и все такое. Местных рэмбо, то есть Зелинского и Аджимова, решили поставить крайними, утром. В тревожке нас было шестеро – Егор – Москвич с РПК, Шамиль – Татарин, Вова – Поп, Колян – которому, Валера не дал взять его штатную шайтан-трубу, на ночь глядя, Иван – Кабан, и ваш покорный слуга. На фишке каждая пара должна была стоять по часу, остальные спят. Потом будится следующая пара. Первыми бодрствовать остались мы с Коляном Дубицким. Мы залегли около блока: я в трех метрах правее блока, Колян три метра левее, и приступили к наблюдению за местностью. Бинокль, правда, для дневного наблюдения, был только у меня, как старшего тревожной группы. Поэтому я выбрал правый фланг, который был повыше. Были на заставе, конечно, и бинокли ночного наблюдения, но батареи к ним давно сдохли. Замбой, постоянно пытался выбить новые, но пока нас техническое обеспечение пограничного отряда ими не осчастливило. Приходилось довольствоваться тем, что есть! Да нам и не привыкать. Коляну пришлось использовать подручные средства наблюдения, то есть – своими ясными очами.