В парке могло находиться не больше тринадцати человек. По бесплатному пропуску можно пройти раз в неделю. Члены ПОП и ПОХ ограничений не имели. Им нужно вдохновение. Ментол, что-то навроде старосты в группе, выпросил эти самые разрешения. Он долго бегал по всем Семи департаментам, пока в последнем из них не устроил скандал по причине того, что он, именитейший поэт, бегает тут, рискуя здоровьем и блестящим умом, который, быть может, прославит нацию!

Ментол был человеком тяжелым; очень, очень высоким и очень, очень толстым. Но умным, с мясистым носом и голубыми глазами.

– А ты, Ляля, не работаешь, – так он поздоровался. Ляля сидела на скамейке а-ля визави только из грубого дерева и с перегородкой. На ней неделю назад она попрощалась с Гусем раз и навсегда.

Ментол сел. Дерево под ним жалостливо скрипнуло.

– Мне нужно вдохновение, – тихо сказала Ляля. У нее были волосы до пояса, но она собирала их в тугой пучок и носила сетку, чтобы не занести заразы в дом. – Зачем мне неограниченный пропуск, если я не могу вдохновляться?

– Ты можешь вдохновляться, сколько душе угодно. Важно, чтоб это помогало. А тебе, видать, не помогает, раз ты на три дня задерживаешь сдачу. Ты подводишь меня. Сегодня уже среда, Ляля.

– Знаю.

Ментол тяжело вздохнул. Из-за избыточного веса и массивного подбородка ему всегда было тяжело дышать, но в этом вздохе были и озабоченность, и беспокойство, и устлалось, и что-то еще.

– Если бы Скворец из Пятого так не любил твои картины, я бы погнал тебя уже давно.

– Знаю.

От этого ее «знаю» Ментолу еще больше хотелось ворчать и поучать.

– Я все понимаю, ты там и здесь, и пока ты справлялась, но сейчас либо бери себя в руки и работай, либо я выгоню тебя. Ляля, – он погрозил мягким пальцем, похожим на сосиску, – я вышвырну тебя из ПОП, клянусь тебе.

– Знаю.

Он помолчал, смотря на прохожих. Раньше, сидя вот так вот в парке, можно было черпать и черпать вдохновение. Находить интересные образы. «Списывать людей». Шел-шел человек и вот, он на бумаге. Сейчас все люди безлики. И есть только три типажа: кто соблюдает, кто не соблюдает и кто не выдержал (то бишь фанатики). Ментол раньше не соблюдал. Потом его жена заразилась и умерла. А потом сестра и мать. Предположительно, они заразились как раз на похоронах Ментоловой жены.

Ляля сидела с сигаретой. Пепел осыпался на асфальт, на жухлые листья. Лялины пальцы дрожали; колено под локтем дергалось вверх-вниз; посади на него ребенка – он прыгал бы по кочкам, задорнее некуда; но на Лялиных коленях не было ребенка.

Ляля изредка подносила сигарету к лицу, к респиратору.

– Зачем ты это делаешь? – нервно спросил Ментол.

– Когда мне было пятнадцать, я втайне от мамы мечтала, что когда-нибудь начну курить, стану загадочной дамой с опаловым мундштуком, – Ляля усмехнулась. – Да, было время. Но началась эпидемия. Карантин. На улице я не могу снять респиратор, а дома – мама со слабыми легкими. Вот и сижу тут. Как дура.

– Ну почему сразу «как дура»? Я бы сказал, как загадочная дама, но, цык, – он цыкнул языком, – без мундштука. Хочешь, на день рождения подарю?

Ляля благодарно улыбнулась. Она несколько дней не могла заставить себя улыбнуться. Слишком устала. Опять бессонница.

– Не стоит, Ментол. Спасибо.

Ляля выбросила окурок. Хотела достать еще; кончились. Для Ляли важно было знать, что она может закурить. Что у нее есть сигареты. Она умеет пользоваться зажигалкой и прятать сигареты от мамы. Она готова. Если сейчас по радио объявят: «Вирус не страшен!! Снимайте маски!!», Ляля тут же закурит. Иногда возможность (даже сугубо гипотетичная) совершения действия в стократ ценнее, чем само это действие. Ляля грезила о табаке. И у нее был табак. Это успокаивало. Даже если она никогда в жизни его не попробует. Или попробует, и он не понравится. Или понравится, она будет курить и умрет от рака легких. Возможность действия и иллюзия добровольного выбора.

– Я пожалею о том, что спросил, но все-таки спрошу, – начал Ментол и прочистил горло. – Как там Гусь поживает?

– Причем здесь Гусь? – огрызнулась Ляля.

– Я знаю тебя семь лет, Ляля. И ты никогда не отлыниваешь от работы. А сейчас ты делаешь именно это, ты занимаешь не чем иным, как отлыниваем. Либо кто-то у тебя умер (а это не так, я звонил твоей матери), либо что-то с Гусем. Так что у вас там?

– Мы больше не увидимся.

Ментол закрыл глаза, одиннадцать секунд думал.

– Инициатор?

– Я.

– Почему?

– Наша встреча была ошибкой.

– Все вы так говорите.

– Правда, наша встреча была ошибкой. Я приняла его за другого.

Ментол поднял бровь. Забавно наблюдать за тем, как, за неимением челюсти, вся мимика мигрировала на лоб.

– Помнишь тот вечер у Совы? В честь пятилетия ПОП?

– Помню, – Ментол поморщился. Он не понимал, чем отличаются «вечера» от «партийных собраний», если нет закусок.

– Ты тогда пригласил Пагубу, помнишь?