Под лаской плюшевого пледа…
вернуться

Цветаева Марина
Шрифт:

Герцог Рейхштадтский

Из светлого круга печальных невестНе раз долетали призывы.Что нежные губы! Вздымались до звездЕго молодые порывы!Что жалобы скрипок, что ночи, как мед,Что мертвые статуи в парке?Иному навстречу! Победа не ждет,Не ждут триумфальные арки.Пусть пламенем пестрым кипит маскарад,Пусть шутит с ним дед благосклонный,Пусть кружатся пары, – на Сене парад,Парад у Вендомской колонны!Родному навстречу! Как пламя лицо,В груди раскаленная лава.И нежно сомкнула, вручая кольцо,Глаза ему юная слава.

Душа и имя

Пока огнями смеется бал,Душа не уснет в покое.Но имя Бог мне иное дал:Морское оно, морское!В круженье вальса, под нежный вздохЗабыть не могу тоски я.Мечты иные мне подал Бог:Морские они, морские!Поет огнями манящий зал,Поет и зовет, сверкая.Но душу Бог мне иную дал:Морская она, морская!

На радость

С. Э.

Ждут нас пыльные дороги,Шалаши на часИ звериные берлогиИ старинные чертоги…Милый, милый, мы, как боги:Целый мир для нас!Всюду дома мы на свете,Все зовя своим.В шалаше, где чинят сети,На сияющем паркете…Милый, милый, мы, как дети:Целый мир двоим!Солнце жжет, – на север с юга,Или на луну!Им очаг и бремя плуга,Нам простор и зелень луга…Милый, милый, друг у другаМы навек в плену!

Июль – апрелю

Как с задумчивых сосен струится смола,Так текут ваши слезы в апреле.В них весеннему дань и прости колыбелиИ печаль молодого ствола.Вы листочку сродни и зеленой коре,Полудети еще и дриады.Что деревья шумят, что журчат водопадыПонимали и мы – на заре!Вам струистые кудри клонить в водоем,Вам, дриадам, кружить по аллее…Но и нас, своенравные девочки-феи,Помяните в апреле своем!

Жажда

Лидии Александровне Тамбурер

Наше сердце тоскует о пиреИ не спорит и все позволяет.Почему же ничто в этом миреНе утоляет?И рубины, и розы, и лица —Все вблизи безнадежно тускнеет.Наше сердце о книги пылится,Но не умнеет.Вот и юг – мы томились по зною…Был он дерзок – теперь умоляет…Почему же ничто под луноюНе утоляет?

Розовая юность

С улыбкой на розовых лицахСтоим у скалы мы во мраке.Сгорело бы небо в зарницахПри первом решительном знаке,И рухнула в бездну скала быПри первом решительном стуке…– Но если б вы знали, как слабыУ розовой юности руки.

Зима

Мы вспоминаем тихий снег,Когда из блеска летней ночиНам улыбнутся старческие очиПод тяжестью усталых век.Ах, ведь и им, как в наши дни,Казались все луга иными.По вечерам в волнисто-белом дымеВесной тонули и они.В раю затепленным свечамОгни земли казались грубы.С безумной грустью розовые губыО них шептались по ночам.Под тихим пологом зимыОни не плачут об апреле,Чтобы без слез отчаянья смотрелиВ лицо минувшему и мы.Из них судьба струит на насУспокоенье мудрой ночи, —И мне дороже старческие очиОткрытых небу юных глаз.

Старуха

Слово странное – старуха!Смысл неясен, звук угрюм,Как для розового ухаТемной раковины шум.В нем – непонятое всеми,Кто мгновения экран.В этом слове дышит времяВ раковине – океан.

Полночь

Снова стрелки обежали целый круг:Для кого-то много счастья позади.Подымается с мольбою сколько рук!Сколько писем прижимается к груди!Где-то кормчий наклоняется к рулю,Кто-то бредит о короне и жезле,Чьи-то губы прошептали: «не люблю»,Чьи-то локоны запутались в петле.Где-то свищут, где-то рыщут по кустам,Где-то пленнику приснились палачи,Там, в ночи, кого-то душат, тамЗажигаются кому-то три свечи.Там, над капищем безумья и грехов,Собирается великая гроза,И над томиком излюбленных стиховЧьи-то юные печалятся глаза.1912

Домики старой Москвы

Слава прабабушек томных,Домики старой Москвы,Из переулочков скромныхВсё исчезаете вы,Точно дворцы ледяныеПо мановенью жезл'a.Где потолки расписные,До потолков зеркала?Где клавесина аккорды,Темные шторы в цветах,Великолепные мордыНа вековых воротах,Кудри, склоненные к пяльцам,Взгляды портретов в упор…Странно постукивать пальцемО деревянный забор!Домики с знаком породы,С видом ее сторожей,Вас заменили уроды, —Грузные, в шесть этажей.Домовладельцы – их право!И погибаете вы,Томных прабабушек слава,Домики старой Москвы.