– Как общественник с восьмилетним опытом, могу ответсвенно заявить, что мнение каждого реально важно. Действия простых людей могут повлиять на ситуацию в любой сфере жизни в нашей стране и на нашей планете, будь то законотворчество, экология, создание благоприятной психологической атмосферы или экономики всеобщего блага, если эти действия происходят сообща и во имя важной цели.

Исход второго чтения зависит от процентного количества мыслящих людей в Думе. Видимо, не все депутаты сразу внимательно осмыслили текст поправок.

Сейчас мы активно пишем письма и обращения ко всем депутатам Государственной Думы.

– Не опасаетесь ли вы репрессий со стороны государства за свою деятельность?

– Шутите? Государство – это мы, народ. Деятельность ведётся полностью в рамках закона. У трансгуманистов немаленький опыт работы как с продвижением законопроектов, так и с деятельностью, направленной на укрепление интеллектуального потенциала России.

Не хочется допустить усиления скорости «утечки мозгов» за границу. Надеемся, что абсурдный текст законопроекта – недоразумение, которому не дадут материализоваться, заблуждение, а не злой умысел.

Письмо С. З.

Даже не знаю, с чего начать. Начну с начала. То есть с Ефремова.

Ещё в детстве с прочитал самым важные его книги («Туманность Андромеды», «Час Быка», «Лезвие бритвы»). Мне они ужасно не понравились.

Во-первых, Ефремов пишет ужасно. Понимаешь… Суть художественной литературы в том, чтобы показать реальность при помощи образа. Именно поэтому она художественная. При помощи рассуждений реальность показывает научная и публицистическая литература, а вот художественная пользуется образом. Шолохов при помощи образов показать реальность. У него идеи раскрываются в действиях, а идеологизированных диалогов нет вообще.

У Ефремовна не так. У него половина персонажей – резонёры. Они говорят на языке политических программ. Всё книги Ефремова– это не собственно художественная литература. Это философская публицистика, замаскированная под художественную литературу. Сюжета у Евремова почти нет, характеры персонажей не раскрыты вообще. Оно и понятно: и сюжет, и персонажи нужны там лишь для того, чтобы раскрыть идеи автора.

А вот к идеям к меня отношение вполне определённое.

Знаешь, после того, как я впервые прочитал «Туманность Андромеды», на меня напала жуткая хандра (не хочу употреблять слово «депрессия»), которая держалась месяца два.

Что же мне не понравилось?

Много что.

Во-первых, конечно, в мире Ефремова нет очень многих вещей, которые мне нравятся (упитанных девушек, к примеру). Но это не главное. В конце концов можно жить и без моногамной семьи, и без хромовых сапог, и ещё много без чего.

Гораздо важнее другое. В мире Ефремова нет борьбы. Утопия «Туманности Андромеды» статична. Там нет общественного прогресса. Технический прогресс есть, а вот общественного – нет. Автор изображает там общество, которое по его мнению добилось всего. Оно живёт в условиях полного и абсолютного процветания. Там нет ни войн, ни болезней, ни значимых природных катастроф. Всё подчинено науке и разуму, всё контролируемо, всё предсказуемо.

И поэтому мир, изображённый Ефремовым, – это ужасный мир.

Социальный прогресс рождается из социальной борьбы. Не обязательно классовой, но всегда из борьбы. Если борьбы нет, если конфликта не происходит, – общество может лишь гнить, разлагаться. У Ефремова общество планеты Земля совершенно бесконфликтное.

Искусство всегда отражает реальность. Даже если сам художник хочет сделать своё творение максимально непохожим на неё.

То, что в «Туманности Андромеды» изобразил Ефремов, – просто кривое отражение советской действительности времён оттепели. Революция давно кончилась. Эпоха великих гениев, отдававших жизни на инквизиционных кострах и баррикадах, – безвозвратно ушла. Революция кончилась. Более того, даже период послереволюционныхпреобразрваний прошёл. Вы живёте в коммунизме. Вам не нужно ни трудиться, ни сражаться. Ваш удел – искусство, наука и «покорение природы». Очень бедный набор, скажу я вам.

Без борьбы нет настоящего искусства. Любое настоящее искусство – орудие общественной борьбы. Великая литература всегда появлялась либо как яростное обличение существующей реальности, либо как сатира на неё же. Если автора не спадают в тюрьму, не выслеживаются наёмные убийцы и не грозятся сжечь заживо враги, – он не великий автор. Подлинное величие здесь может родиться лишь из общественной схватки.

Если же схватки нет, если в обществе нет борьбы, если это бесконфликтное общество, – лучшее, что может родиться там, – это «галантная литература». Такая, как была во Франции период упадка Старого режима. Такая, как была в послесталинском СССР.