— Боже! Холд, похоже, совсем растерялся, — шепчу на ухо Джозефин.

— Зато Элизабет смотри как счастлива, — весело шепчет моя «подружка».

— Миллион шестьсот тысяч, — взревел мужчина.

— Миллион семьсот тысяч, — не отступает дама.

— Миллион восемьсот тысяч. Нет! Миллион девятьсот тысяч, — брызжет слюной на соседа этот торгаш.

— Два миллиона евро. — Вот это бой!

— Два миллиона евро. Женщина в первом ряду. Раз! — комментирует ставку Холд. — Два миллиона евро. Два! — специально тянет время, ожидая повышение в цене.

— Два миллиона сто тысяч. В придачу отдам свою женушку. Вообще не жалко! — подскакивает с места возмущенный гость, за что получает в пах, видимо, от своей супруги.

— Два миллиона триста, — женщина тоже встает с места. Такое ощущение, что мы здесь явно лишние.

— Два с половиной, нищенка! — еще немного, и он топнет ногой от возмущения.

— Три миллиона, жмот! — кричит на него раскрасневшаяся от злобы дамочка.

— Так, уважаемые, успокойтесь и присядьте на свои места! — вмешивается в скандал миссис Баклэнд. — Ставка увеличена до трех миллионов евро. Кто предложит больше? Последнее предложение. Три миллиона. Раз. Три миллиона. Два, — мужчина, похоже, недооценил наличие денежных средств у дамы. Вот-вот и его разорвет на части. — Три миллиона евро. Три. Продано! Поздравляю, мэм!

— Смотри, как он нервно пыхтит, лишь бы чего не удумал, — моя блондинка кивает в сторону мужчины, которому однозначно стало плохо.

— Джозефин… — утыкаюсь носом в висок девушки.

— Что? — беру ее ладошку в свои руки и произношу.

— Я знаю, что у тебя сегодня день Рождения. Увидел дату в паспорте. Поздравляю! Жаль, что аукцион выпал на эту дату, — крепче сжимаю ее миниатюрную ручку.

— Спасибо, Хьюго, — улыбается в ответ, демонстрируя свои белоснежные зубы. — Но… не стоит жалеть, правда. Я обычно редко праздную этот день. Не очень люблю.

— А я свое двадцатилетие в прошлом году практически не помню. Я тогда прилично надрался в клубе, — воспоминания о том дне аннулированы в моей памяти полностью.

— Чудик, — усмехается. — Свое двадцатилетие я отметила в больничной палате, — заметив мой удивленный взгляд, продолжает рассказ. — Моя бабушка сильно болела тогда. В течение нескольких лет она пролежала в палате интенсивной терапии. Я не могла в тот момент, когда бабушке было плохо, развлекаться, — как можно тише говорит Джозефин.

— Тебе в Нью-Йорке было хорошо? — не знаю зачем я это спросил.

— Да! Конечно. Я очень люблю этот город. Там я родилась и выросла. Нью-Йорк как-никак сердце Америки, но сейчас я бы предпочла жить где-нибудь в Техасе. В тихом и уютном месте с собственной конюшней. Возможно… — уходит в свои размышления и добавляет. — Это, пожалуй, моя мечта.

— А что твой муж? Он что… не в состоянии реализовать ее для тебя?

— В состоянии. Не в этом дело. Все намного сложнее, чем ты думаешь… — удивленно смотря мне глаза, отвечает моя блондинка. — Это вообще, кстати говоря, не твое дело, — посмеиваясь, она отворачивается, в попытке снова вникнуть в суть происходящего на аукционе.

— Твой сын — копия тебя. — Удивительно, но мальчишка, и правда, оказался мини-версией Джозефин. Такой забавный, учитывая, как я «люблю» детей в принципе. — Я все-таки скажу, а ты, будь добра, послушай. Та девушка, которая подошла ко мне в парке… Она просто моя знакомая.

— Ты знаешь, а я так сразу и поняла. Очевидно, что ты всех своих знакомых предпочитаешь целовать в губы, а они, в свою очередь, называют тебя «любимый».

— Вообще-то, она сама меня поцеловала, — возмущенно произношу, на что Джозефин лишь усмехается.

Только хотел выдать шутку о ее беспричинной ревности, будучи замужней женщиной, как вдруг нас отвлекает грохот и треск разбивающегося стекла.

— Я готов был отдать двадцать тысяч евро, что вы наделали, тупица? — все та же дама в шляпке берет свою сумочку и со всей дури бьет по голове мужчину… Нет! Господи! Остановите мой смех! Именно того самого неадекватного типа. Он пытается увернуться, но следом за вазой летят и рукописи.

— О нет! — Джозефин закрывает лицо руками, пребывая в явном ужасе, а миссис Баклэнд спокойно вызывает охрану. Те, в свою очередь, пытаются разнять «борцов», оттаскивая хрупкую женщину от мужчины.

— Она явно не рассчитала свои силы, — сквозь смех комментирую «матч» в прямом эфире. — У него, похоже, под глазом намечается фингал. — Джозефин все также продолжает хватать ртом воздух, цепляясь руками за голову, а гости, на мое удивление, только оживились происходящим действом.

— Я покупаю осколки от разбитой вазы за пятьдесят тысяч долларов! — радостно произносит пожилая дама, сидящая спереди, обмахивая себя веером конца девятнадцатого столетия.

— Что? — тихо произносит мистер Холд, переключившись снова на торги.